Женщина просто стояла на месте.
— Забыли, где живете, мэм? — протянул Кейт.
Она резко повернулась к нему.
— А вы почему разгуливаете по улицам ночью?
— Мужчине это позволено, мэм. Особенно тому, у кого есть шпага, и он умеет с ней обращаться.
— Мужчинам все позволено, а мы, бедные женщины, ни на что не имеем права.
Ах, вот в чем дело!..
— Кто именно из мужчин вас обидел? Моя шпага к вашим услугам.
У нее вырвался короткий смешок.
— Вы не вызовете моего брата.
— Он не станет сражаться?
— Если только в суде. Он юрист.
— Худшая разновидность негодяев.
Кейт сказал это в общем смысле, не имея в виду никого конкретно, но она согласилась:
— Так и есть.
Что, интересно, этот негодяй братец ей сделал? Что-то такое, за что можно отомстить? Кейт покончил с войной, но сейчас яростная схватка принесла бы удовлетворение.
— Его имя и адрес, — потребовал Кейт.
— Не глупите.
— Возможно, у него есть оправдание, если вы оттачиваете на нем свой язычок.
— Вы бы тоже были резки, если… — Она раздраженно фыркнула. — Полагаю, как мужчина, вы бы настояли на том, чтобы поступать по-своему. Прекрасно!
Перейдя улицу, она пошла по переулку, по сторонам которого выстроились в ряд маленькие домики, и остановилась у четвертой двери.
— Доброй ночи, сэр, — сердито прошептала она.
Стало быть, она не хочет привлекать внимание соседей к своему непристойному поведению. Сквозь закрытые ставни пробивался слабый свет. Кейт понял, что в ее маленьком доме только две комнаты на каждом этаже. Судя по ее повадкам и речи, его новая знакомая потеряла прежнее положение в обществе.
— Ваш брат дома? — спокойно спросил он.
— Нет, слава Богу!
— Он скоро вернется?
— Жить здесь?! Эрону?
Она рассмеялась, но быстро прикрыла рот рукой.
Что-то здесь не так, и трудно не вмешаться. Вечно он подбирает хромых уток и бросается на помощь. Эта тяга к милосердию всегда портила ему жизнь.
— Если вы пригласите меня войти, мэм, возможно, я смогу дать вам добрый совет.
— Пригласить вас? — Она сердито огляделась, проверяя, не слышит ли кто. — Уходите!
— Я не собираюсь вас насиловать. Вы нуждаетесь в помощи, но мы не можем обсуждать вашу ситуацию здесь.
— Мы ее нигде не можем обсуждать. Уходите, или я закричу.
— В самом деле?
— Пьяный нахал… — зашипела она.
Соседняя дверь приоткрылась.
— Кто здесь? Что вы тут делаете? — спросил старческий голос с таким сильным акцентом, что Кейт едва разобрал слова, а ведь он родился и вырос в Йоркшире.
Смысл, однако, был ясен.
Он повернул ручку, втолкнул женщину в дом; шагнул следом, пригнувшись, чтобы не удариться головой, и захлопнул дверь. Оба застыли, прислушиваясь. Кейт заметил, насколько ершистость его новой знакомой контрастирует со сладким запахом. Она потрудилась положить в шкаф с одеждой душистые травы.
Рядом заскулила собака.
Кейт повернулся к новой опасности, но собака оказалась спаниелем. Мирная, незлобная порода. Морду собаки разглядеть было невозможно, но в голосе угрозы не слышалось.
Женщина поспешила к собаке.
— Все в порядке, Тоби.
Она почесала лохматое ухо, и собака завиляла хвостом.
Женщина и собака пошли в кухню, Кейт последовал за ними, инстинктивно пригнувшись, хотя стукнись он о балку, это бы прояснило его сознание. Пол в доме земляной, воздух сырой, в передней комнате только одно продавленное кресло.
Все остальное продано, чтобы выжить?
Что за история тут случилась?
Кейт нырнул в кухню и увидел нацеленный на него нож, который твердо держала худая женская рука. Это было всего лишь короткое кухонное лезвие, впрочем, достаточно острое, чтобы причинить вред.
Пес только заскулил, трус несчастный, зато она, с оружием в руках, с ее яростью, решительным взглядом и белокурыми волосами, на которых играли блики света, была великолепна.
Кейт поднял руки.
— Я не причиню вам вреда, мэм. Слово даю.
— А почему я должна верить вашему слову? Уходите! Сейчас же!
— Почему? — спросил он, оглядывая комнату.
Сальная свеча давала слишком мало света и слишком много запаха, но отлично выдавала бедность. Крошечная кухня, как и весь дом, была холодной. Если в очаге что-то и готовили, то огонь давно погас, осталась только зола. И признаков пищи тоже не видно.