Последние отзывы

  31  

Сопровождавшая их женщина услышала ее слова и неодобрительно покосилась на девушку.

— Но, Мари, — возразил он, — сейчас кризис, работы нигде нет, нам и без того повезло. Дешевле жилья не найдешь, а у нас совсем нет денег.

Он развел руками, его взгляд был очень спокоен и тверд. И девушка поняла, что ей нечего возразить.

Вскоре начали возвращаться те люди, что здесь жили, мужчины, женщины, юноши, девушки, дети, и комната наполнилась гулом голосов, темными тенями и разнообразными запахами.

Она и Эжен сели за общий стол, и перед ними появилась миска с мешаниной из вареных бобов, приправленной свиным салом, и две кружки дымящейся черной жидкости — цикорного кофе, прикрытых кусками намазанного соленым маслом хлеба.

Глотая скверно приготовленную скудную еду, Мари украдкой разглядывала хмурые лица окружавших ее людей. Многие приехали из других городов и деревень: как в это ни трудно поверить, люди бежали в Париж от еще большей нищеты и безысходности.

Не без опаски опустившись на отсыревший соломенный матрас, Мари сразу провалилась в сон, но вскоре ее разбудил Эжен — его намерения не оставляли сомнений, и девушка испуганно затрепыхались в окружавшей ее душной темноте.

— Кругом люди, — сдавленно прошептала она.

— Ну и что? — ответил он. — Здесь все так живут. А как иначе?

Утром ей было очень стыдно, она думала, что все станут смотреть на нее с понимающими улыбками, но никто не обращал на Мари никакого внимания, только девушка-соседка пристально разглядывала ее деревянный гребень с вкрапленными в него цветными стеклышками. Мари умылась из общего корыта и как могла расправила измятое платье и причесала волосы. Затем выпила неизменный цикорный кофе с хлебом и вслед за всеми вышла на улицу. Она была без накидки или шали и нещадно мерзла на холодном ветру. Эжен обнял ее за плечи, но, взглянув на него, девушка не смогла заставить себя улыбнуться.

А между тем ее смуглое ют загара лицо еще хранило свежесть, на нем не было следов усталости или вялости, взгляд привлекал прямотой и живостью, а заплетенные в косы черные волосы тюрбаном лежали на голове.

Вид громадного здания с невзрачными облупившимися стенами и гигантскими трубами заворожил Мари — то была фабрика. И почти сразу ей пришлось понять, что отныне она не человек, а орудие труда, часть производства, но не часть жизни.

От ада это место, пожалуй, отличалось лишь тем, что в конце концов отсюда все-таки можно было выйти на свежий воздух, правда, только в конце утомительно длинного рабочего дня.

Работа была тяжелой и вредной, но этого Мари еще не знала. В нагретом до предела воздухе стояла густая пыль от шелка-сырца; она лезла в глаза и разъедала их; стены были темными и грязными, на полу — лужи. Многим работницам приходилось целый день стоять на ногах, а женщины, которые разматывали коконы, постоянно погружали руки в почти кипящую воду. Рабочий день продолжался двенадцать часов. В обед девушка получила миску овощного супа с куском сала и выпила две кружки воды.

Когда Мари раньше Эжена вернулась в барак, ее единственным желанием было найти забвение во сне. Умывшись, она распустила волосы и заметила, что соседка как ни в чем не бывало причесывается гребнем, который Мари утром спрятала под матрас.

— Отдай, — сказала она, — это моя вещь.

Девушка преспокойно улыбнулась:

— Ты уверена?

— Отдай, — уже тверже повторила Мари.

— Что она отняла у тебя? — спросила подошедшая к ним пожилая женщина. Ее звали Франсуаза; она убирала в помещении и готовила еду, а если возникала необходимость, улаживала конфликты между молодыми женщинами.

— Мой гребень, — ответила Мари.

— Скажи спасибо, что не мужа. Отдай ей! — Франсуаза кивнула девушке, а потом вновь обратилась к Мари: — Откуда приехала? Видно, что не парижанка!

— С острова Малые скалы. Я здесь не навсегда.

Франсуаза усмехнулась:

— Конечно, не навсегда — всего лишь до гроба!

Мари недоверчиво уставилась на нее.

— Это не похоже на дом! — с ожесточением произнесла Мари.

— Да, не похоже. Это просто место, где тебе приходится жить, — подтвердила Франсуаза. В ее взгляде светилось понимание, но от этого она не казалась приветливей и мягче.

Русоволосая девушка, без спроса взявшая гребень Мари, вернулась на свое место. Она была худосочная и тщедушная, с выпирающими ключицами, но при этом с ярко нарумяненными щеками, подведенными бровями и насмешливым взглядом.

  31