Зачем было рассказывать о дяде Малкольме, его дочери с мужем, если они практически... 
223 
«Адский род», — услышала она собственный голос.
«Вам нравится? — спросил корабль. — Самое мое любимое смотрите через мгновение».
«Что такое — самое любимое?» — спросила она, когда появился следующий обреченный корабль, застыл на месте, был пойман прицелом.
«Ха! Вы что думаете, то, что видите, происходит в реальном времени?» — весело спросил корабль.
«Так это запись?» — проговорила — почти провизжала — она, когда следующий крохотный зеленый корабль взорвался, превращаясь в нечто похожее на мельчайшую, уносимую ветром зеленую пыль. Изображение мгновенно потемнело, прежде чем зашвырнуть ее в какое-то новое место, — и ее взгляд сфокусировался на новой обездвиженной цели.
«Вы видите замедленные повторы, — сказал корабль. — Смотрите внимательно, Лед».
Эта зеленая цель казалась крупнее и сложнее, чем предыдущие. Кольца вокруг нее были больше, жирнее, ярче, хотя и меньше числом. Корабль, казалось, начал изменяться, снова принял очертания черной снежинки с множеством конечностей. Потом от него отделились какие-то части, поплыли в стороны, расцветая зеленым сиянием. Все вместе это заполнило поле ее зрения ослепительным фейерверком.
«Они пока еще думают, что я поражаю их с большим опозданием», — пробормотал корабль.
Фиолетовый ореол, которого до этого момента она не воспринимала, сомкнулся вокруг объекта в центре. Ореол вспыхнул. Когда он поблек, корабль все еще оставался на месте, но теперь он сам приобрел фиолетовый оттенок. Потом фиолетовые ореолы появились вокруг разлетающихся осколков и каждой микроскопической части этого дымчатого вещества, таких малых, что зеленая дымка исчезла, а на ее месте возникла чуть более блеклая фиолетовая.
Все мигало, кроме центральной цели. Дымка исчезла. Теперь дымку образовывали измельченные осколки, мигавшие фиолетовым и светло-зеленым светом и рассеивающиеся. Они заполняли поле ее зрения — великолепные, мерцающие. В некотором роде это был красивейший фейерверк, какие ей доводилось видеть. Зрелище стало подходить к концу, когда фиолетовый корабль в центре засветился еще ярче, за несколько секунд — гораздо медленнее, чем все, что она видела прежде, — изменив отчетливое, но не зрелищное сияние на вспышку, расколовшую небо. Когда вспышка погасла, повсюду появилось гораздо больше, чем раньше, фиолетово-зеленоватых мерцающих осколков, все они разлетались медленно, тускнели, темнели, исчезали из виду, оставляя после себя лишь умирающие звездочки — спокойные, слабые, крохотные, далекие и казавшиеся неизменными после метущегося, беспорядочного хаоса мерцающих образов, которые до этого момента приковывали ее, завораживали, ошарашивали.
Она почувствовала, что испустила глубокий вздох.
Потом — странным, даже пугающим образом — перед ней появился Демейзен, развалившийся в чем-то, похожем на пилотское кресло рядом с ней, но почему-то он сидел прямо перед ней на звездном поле. Сверху на него падал мягкий свет, ноги были погружены во что-то невидимое, руки сцеплены на шее.
Он повернулся к ней, кивнул.
«Ну вот, детка, — сказал он. — Вы только что были свидетелем одного из самых крупных военных столкновений современности. Хотя оно — пусть и прискорбно, но, с другой стороны, чарующе — и закончилось при явном преимуществе одной из сторон. У меня есть сильное подозрение, что они не дали полной свободы тактических действий Разумам своих кораблей. — Демейзен покачал головой, нахмурился. — Любители. — Он пожал плечами. — Ну что ж, надеюсь, что это не станет началом полномасштабной войны между Культурой и нашей слишком многое возомнившей о себе составной цивилизацией, — пусть погибнет эта мыслишка, — но они стреляли первыми и явно рассчитывая, что этот выстрел будет смертельным, так что у меня были все права безжалостно прикончить всех до одного этих недоумков, одержимых желанием нажимать на спусковой крючок. — Он вздохнул. — Хотя я несомненно предвижу неизбежное расследование и меня немного беспокоит возможность нахлобучки за то, что я проявил чрезмерное усердие. — Он вздохнул еще раз — теперь веселее. — Ничего не поделаешь. Класс „Ненавидец“. У нас такая репутация — мы защитники. Черт меня побери — вот увидите, как остальные будут мне завидовать. — Он помолчал. — Что?»
«В этих кораблях были люди?» — спросила она.
«Военный флот ДжФКФ? Определенно были. Они умирали мгновенно. Но и при этом они так или иначе имели невральные кружева и их мыслеразумы были перегнаны куда полагается, так что абсолютно чуждые мне угрызения совести не возникнут и не будут меня мучить, как, кажется, начинают мучить вас, маленький человечек. Это же военный персонал, детка. Поступив в военный флот, они отдавали себе отчет, что это чревато неприятностями. Ну а то, что эти бедолаги не знали, что будут иметь неприятности от меня, это уже их проблема. Это война, куколка, тут справедливость исключается».
223 
