Особенно,... 
31 
— Да нет, какая разница… — вяло сказал Сварог. — Так как там с ними?
— Полагаю, вам следует ночевать в «Русалке». «Кираса» — для охраны, а «Русалка» — для сотрудников, там более комфортабельные комнаты. Все тридцать обставлены практически одинаково — я ведь не знал, что у вас появится желание ночевать именно там, и не давал распоряжений устроить особую комнату…
— Пустяки, — отмахнулся Сварог. — Что годится для моих сотрудников, годится и для меня… Я полагаю, свободных комнат хватает?
— Свободны все, кроме одной — ее зарезервировала штаб-сержант Дегро. Она собирается работать всю ночь. Сейчас…
Он протянул руку куда-то влево, извлек нечто вроде большого непрямоугольного блокнота, черного, с эмблемой девятого стола, раскрыл, подал Сварогу карточку — электронный ключ, спросил предусмотрительно:
— Быть может, в комнату нужно что-нибудь доставить?
— Да, пожалуй… — сказал Сварог.
Запустил два пальца в нагрудный карман, за ребристый серебряный шарик вытянул чеканную серебряную цепочку с овальным жетоном, кажется, иридиевым — его собственный ключ, открывавший и приемную, и кабинет, и комнату отдыха. Подал коменданту:
— Где у меня винный поставец, вы знаете. Бутылку келимаса. «Старинный корвет». Ну, и соответствующую закуску. Но, главное… Где у меня шкаф с мундирами, вы тоже знаете. Мне понадобится повседневный, без наград — завтра с утра лечу к Канцлеру…
— Будет сделано, командир.
Сварог кивнул ему и пошел к выходу. Душа у него не лежала к комнате отдыха — потому что там на стене висела большая фотография, сделанная на его свадьбе: Яна и Мара весело беседуют, Яна опустила глаза, а Мара с азартным видом делает какой-то жест. Ну да, тот самый момент, когда она откровенно проказила, объясняя Яне, как надлежит лучшим образом ублажать мужа. Нет, не стоит сейчас в комнату отдыха…
Мрачный как туча он неторопливо направился к зданию с чащобой антенн на крыше, насвистывая «Балладу о неудачной атаке», «прихваченную» сюда из прошлой жизни:
- Мы знаем все, кто был виновник,
- но суть не в том.
- Напрасно наш седой полковник
- махал клинком.
- Просты военные законы,
- грустны, как быль.
- Напрасно наши эскадроны
- взметали пыль.
- Что это дело для пехоты,
- никто не знал.
- И вышло, что на пулеметы
- нас генерал послал.
- И все теперь бесповоротно,
- прощай, краса…
- Уходим мы поэскадронно
- на небеса.
- И нету места для печали —
- война, приказ…
- За то, что мы не доскакали,
- простите нас…
Пытался — как всегда, безуспешно — отогнать проклятый вопрос, навязчиво всплывавший в сознании чуть ли не в каждую свободную, не занятую делом минуту: была ли другая возможность и победить, и не положить Странную Компанию?
В который раз думал, что идти следовало одному, даже без Акбара. В который раз всплывало оправдание: никто не мог знать, что там, в замке. В который раз некая трезвомыслящая и рационалистическая часть рассудка напоминала: велики были шансы на то, что в одиночку он мог и не добраться, где-нибудь посередине пути погибнуть на одной из ловушек (которые идеальнейшим образом сочетались с предсказаниями Лесной Девы). И в который раз покусывала гаденькая мысль: ну, а все-таки? Вдруг бы и прошел даже в одиночку? Сварог никак не мог ни ее прогнать окончательно, ни избавиться от тягостных раздумий.
Двое часовых в вестибюле вытянулись (это была не его инициатива, а прямой приказ Канцлера, неведомо чем продиктованный, — набить манор охраной). Кивнув им (не мог же он козырять, одетый в штатское), Сварог столь же неторопливо поднялся на второй этаж и пошел в сторону, где, как он помнил, горели окна. Сориентировался правильно: еще издали увидел, что поперек слабо освещенного коридора лежит полоса яркого света.
Двери там не было — просто аркообразный проем. Каниллу Сварог увидел издали — она сидела перед каким-то хитроумным пультом (сразу на двух экранах клубились разноцветные путаные линии и кружились огни), но не походило, чтобы работала: сидела, откинувшись на спинку кресла, отрешенно глядя поверх пультов, курила, медленно выпуская дым, и ее очаровательное личико было чертовски грустным. Положительно, что-то где-то пошло наперекосяк, и работы это касаться никак не может, когда что-то не выходит или проваливается, Канилла никогда не печалится и не мается черной тоской: стискивает зубы и с яростным азартом начинает все по новой. Как, собственно, умные люди с характером и поступают…
31 
