Особенно,... 
50 
— Я ни о чем подобном никогда не слышал, а ведь многое повидал… — начал Орк.
— Без лирики, пожалуйста, — тем же тоном сказал Канцлер.
— Да, конечно, простите… — видно было, что Орк волнуется, хотя и старается это скрыть.
Канцлер, чуть усмехнувшись, сделал небрежное движение пальцами — и на столе перед Орком возникла немаленькая серебряная чарка, определенно с келимасом.
— Выпейте, — сказал Канцлер. — Нервы у вас, я смотрю, в последнее время подрасшатались…
— Подрасшатаются после такого… — сказал Орк. — Благодарю вас.
Он одним махом осушил чарку, чуть поморщился, совершенно по-крестьянски утер губы рукавом. «Крепенько же тебя прижало, прыткий ты наш, — не без легкого злорадства подумал Сварог, доставая сигарету из своего обычного портсигара. — Сам не свой, хотя изо всех сил стараешься фасон держать…»
— С чего же начать… — протянул Орк.
— Обычно лучше всего начинать с начала. Как-нибудь вроде: «Началось все с того…»
— Началось все с того… — послушно, словно школяр за учителем, повторил Орк. — Началось все с того, что я прилетел к себе в манор вечером, настроение было не приподнятое и не скверное — так, обычное… Решил посидеть за бутылочкой, как раз привез с земли ящик неплохого келимаса. Ну, и устроился в каминной. У меня там, кроме прочей мебели, зеркало от пола до потолка, довольно старое, осталось от отца, он собирал земной антиквариат, еще когда я был мальчишкой, привез откуда-то из Ронеро. Я антиквариатом не интересуюсь, но отец говорил, что какой-то известный старый мастер… — он вскинул на Канцлера исполненные какой-то собачьей тоски глаза. — Я и пьян-то не был, успел опрокинуть пару чарочек, как раз налил третью, и тут…
— Я, простите, на секунду прерву, — сказал Канцлер. — Сколько было времени? Особенная точность не нужна, можно примерно.
— Примерно час до полуночи, — сказал Орк. — Верхний свет не горел, я зажег только лампу на столике, люблю так вот посидеть за бутылочкой в полумраке, — добавил он таким тоном, словно извинялся. — Я сидел перед камином, разжигать его не стал, зеркало было справа, уардах в пяти от меня. И вдруг увидел краем глаза: оно словно бы наливается неярким сиянием изнутри… Повернулся туда. А сияние становилось все ярче и ярче… Признаюсь, испугался. Чуточку, — торопливо добавил он. — Самую чуточку. Исключительно потому, что никогда прежде о таком не слышал, хотя повидал всякое. Неизвестное порой пугает, знаете ли.
— Да, случается, — ровным голосом сказал Канцлер. — И дальше?
— В конце концов там, по ту сторону зеркала, стало совсем светло, как в солнечный день, хотя непонятно было, откуда идет свет, никаких ламп я не видел. Там было что-то вроде сводчатого коридора. Почти вплотную к той стороне зеркала стояло кресло, а в нем сидела девушка. По моему глубокому убеждению, самый обычный человек, я ведь, как любой лар, умею определять… Не почувствовал ни черной магии, ни присутствия нечистой силы. Тут испуг, знаете, как-то улетучился: уж девушками-то меня не запугать, пусть даже объявившимися таким вот образом. Для пущего успокоения чувств опрокинул чарку одним махом. Какое-то время стояла тишина. Я смотрел на нее, а она смотрела на меня с легонькой такой улыбочкой, стерва…
— Почему стерва? — спросил Канцлер.
— Да потому, что нагрянула в гости таким вот образом… — зло поморщился Орк.
— Как она выглядела?
— При других обстоятельствах я бы… Совсем молодая, чертовски красивая. Волосы длинные, светлые, глаза голубые, вид самый что ни на есть добродетельный и невинный, так выглядят либо благонравные, либо дорогие шлюхи высокого полета… Длинное, едва ли не до пят платье, светло-серое. Встреться она мне на земле, я бы с уверенностью сказал, что портной у нее хороший и дорогой. Никаких украшений. Потом она улыбнулась — право, обворожительно — и спросила, не испугался ли я. Мелодичный такой голосок, приятный. Я к тому времени совершенно опомнился. Не показывать же страх перед какой-то девкой, пусть и нагрянувшей в гости столь необычным образом. Так и сказал, что у меня нет привычки пугаться очаровательных девушек, я им всегда готов поцеловать ручку… Встал, подошел к зеркалу. Хотелось и в самом деле к ней прикоснуться, окончательно убедиться, что это обычный человек. Ничуть не боялся, что она обернется чем-то жутким, сцапает и уволочет неизвестно куда, — никак не мог ошибиться, там не было ни черной магии, ни нечистой силы. Только ничего не получилось. Стекло, такое впечатление, куда-то исчезло, но что-то не пускало. Невидимая преграда, наподобие силового поля. Эта стерва с улыбочкой, медовым голоском попросила меня вернуться в кресло, сказала, что дотронуться до нее не получится. Добавила, что знает меня, назвала мое имя. Я спросил, как зовут ее. Она мило так, непринужденно сказала: «Фея Желаний». В жизни не слышал о такой фее. А вы, господа? Тоже нет? Но она представилась именно так… Я спросил, чему обязан столь высокой честью видеть очаровательную фею (на какое-то время он стал прежним Орком, напористым нахалом, ценителем молодых красоток). Вот тут она мне и объяснила все подробно… По ее словам, ее жизненное предназначение в том и заключается, чтобы исполнять человеческие желания… почти любые. В том числе и те, что каким-нибудь моралистам могут показаться неприглядными. Мол, такова уж ее натура: она стоит, если можно так выразиться, по ту сторону добра и зла, она — нечто другое. Конечно, она не исполняет грязных желаний всевозможных маньяков, садистов и извращенцев, она просто «Как бы поточнее выразиться?» — мило улыбнулась эта стервочка — на многое смотрит гораздо шире, нежели моралисты и приземленные обыватели. Черт побери, да я сам такой, что скрывать, господа. На многое смотрю… шире.
50 
