17 
— Понятно.
Сэмми растерялся, не зная, что говорить дальше. Еженедельно поклонницы заваливали его грудой писем, даже не мечтая попасть к нему в дом. А эта гордая!.. Он даже не помнил, когда ему в последний раз дали отлуп.
Дискотека как всегда была забита битком, но для таких звезд, как Эйприл и Сэмми, служители заведения быстро нашли свободный столик: к знаменитостям здесь — как и везде! — всегда относились с особым почтением.
Эйприл тут же потребовала себе двойной виски и потащила Сэмми танцевать.
— Они старые друзья, — поспешил объяснить Ник. — Сэмми снимался в своем первом фильме вместе с Эйприл.
— О’кей, — улыбнулась Лара, — не вижу в этом ничего особенного, а вы?
— Ну что вы, конечно нет! Мне нравится, когда Эйприл веселится, ей это так идет, и вообще она потрясная женщина, в ней столько энергии, настоящая тигрица!
Лара изучающе посмотрела в его лицо, чтобы убедиться, действительно ли он говорил то, что думал. Судя по всему, Ник говорил эго всерьез, о чем свидетельствовала его горделивая улыбка, с которой он наблюдал за танцующей Эйприл.
— Они, должно быть, одного возраста, — вскользь заметила Лара.
— Наверное, — ответил Ник, — пожимая плечами, — разве дело в возрасте? У Эйприл в одном мизинце столько энергии, сколько во всем моем геле!
«Эйприл то, Эйприл это. Нет, Ника Бассалино будет не так-то просто взять», — сделала для себя вывод Лара. Она привыкла к тому, что мужчины лежали у ее ног — как женатые, так и холостые. Одним из любимейших афоризмов Лары, который она же сама и придумала, был такой: «Мужчины, что проститутки, — их можно иметь всегда». И как Лара убедилась на своем опыте, стоило ей только захотеть, как она могла иметь любого из них. Не то, чтобы их перебывало у нее слишком много, зато каких! Взять, например, герцога, с которым она жила два года, или эту кинозвезду — правда, его хватило лишь на несколько месяцев. Год за ней волочился барон, вроде бы потомок немецких кайзеров, полтора года — английский лорд, которого она променяла затем на греческого судовладельца. И наконец принц Альфа Массерини. Он, казалось, обладал всеми теми качествами предыдущих ее обожателей, которые она ценила: респектабельной внешностью, как у киногероя, состоятельностью судовладельца, юношеской пылкостью английского лорда и великосветским шармом герцога. Ни при близком знакомстве оказался обыкновенным эгоистом. «Впрочем, как и я сама», — подумала Лара и рассмеялась.
— Что вас так рассмешило? — спросил Ник.
— Да просто так, вам это неинтересно.
Она медленно, как бы стряхивая воспоминания, покачала головой, и ее длинные, густые волосы, рассыпавшись, закрыли ей лицо.
Он коротко окинул ее взглядом. Да, красотой эту крошку бог не обидел. Но для Голливуда, который кишмя кишит молодыми красотками, так что глаза разбегаются, одной красоты мало. В Голливуде красоту надо еще уметь преподнести, показать товар лицом!
Вот Эйприл это удалось — сразу чувствовался класс, какая-то изысканность, эксклюзивность. В своем роде она была признанным авторитетом, который и помог открыть ему доступ в высшие сферы кинематографической богемы, к тем людям, которых он боготворил с детства. Ставить под удар свои отношения с Эйприл ради какой-то любовной интрижки? Ну нет! Если он хоть раз попадется, эта ревнивица покажет ему небо в алмазах!
— Надеюсь, вы завтра придете на вечеринку, которую устраивают Зузи и Лес в мою честь? — спросила Лара.
— Знаете, эти вопросы у нас решает Эйприл, а поскольку она не пропускает ни одной такой вечеринки, мы наверняка там будем.
Лара улыбнулась, посмотрела на него ясными широко открытыми глазами.
— Великолепно! — проговорила она. А про себя подумала: «Какой же он все-таки тупой и ограниченный!»
9
Фрэнк Бассалино был старшим сыном Энцио, и очевидно поэтому отец был привязан к нему больше, чем ко всем остальным. Именно Фрэнку Энцио, решив отойти от дел, доверил руководство основными своими предприятиями.
«Настанет время, — любил повторять Энцио, — и этот юноша станет настоящим мужчиной».
Фрэнк хорошо ладил со всеми компаньонами Энцио. А это были люди битые, сноровистые в делах и острые на язык. Впрочем, и Фрэнк был не лыком шит. В чем-то он даже превосходил Энцио, вероятно потому, что родился и вырос в итальянских кварталах Нью-Йорка с их волчьими законами; во всяком случае, он был напрочь лишен чувства жалости, которое в какой-то мере было иногда свойственно Энцио, уроженцу Сицилии.
17 
