62 
Она, наверное, теперь вообще с ним не станет разговаривать.
– Я знал, что ты придешь, – сказал Ленни, хотя ничего такого он не знал. Он пересел из своей машины в ее «сандерберд». На Иден было узкое летнее платье и босоножки на высоком каблуке. Он протянул руку и снял с нее очки. Сегодня она не воспользовалась косметикой, но все равно выглядела прекрасно.
– Эй, – сказал он, прикоснувшись к ее волосам под косынкой. – Я рад видеть тебя.
Она ответила ему долгим и пристальным взглядом.
«Привет, Ленни. Ты – неожиданность, но приятная».
Она знала его слабые струнки – всегда знала.
– Может, поедем на берег, – предложила она. – И ты расскажешь, что ты здесь делаешь.
«Иден, я приехал сюда, чтобы снова любить тебя. И черт с ней, с моей карьерой».
– Отличная мысль. Давай я поведу машину, – ответил он, стараясь говорить небрежным тоном.
Она кивнула.
Ленни обошел вокруг машины, а она, не вылезая, пересела на место рядом с водителем.
Мексиканка-проститутка вновь вышла из тени и торжествующе улыбнулась.
– Что, милашка, передумал? – крикнула она. – За двадцать баксов мы оба окажемся в раю.
Ленни даже не посмотрел в ее сторону и уселся за руль. Иден подвинулась поближе к нему.
– Я скучала по тебе, мужчина, – нежно проворковала она и положила руку ему на бедро.
Он не мог скрыть своего возбуждения.
Они промчались по бульвару Сансет, за восемь минут оставили позади Брентвуд, за двенадцать – Палисадс и еще через двадцать уже неслись по дороге вдоль Тихого океана, присматривая местечко для остановки.
Иден болтала, не закрывая рта, рассказывала ему о своих ролях.
– Я постоянно работаю, – исповедовалась она. – Наверное, я оказалась лучшей актрисой, чем ты думал.
Он не хотел касаться этой темы.
Они остановились на краю обрыва и пошли к океану.
Стояла великолепная ночь. Ярко светила луна, и океан простирался гладкий, как зеркало. Они брели вдоль берега, держась за руки, как только недавно влюбленные, обдаваемые брызгами прибоя. Потом, как старые любовники, они упали на песок и с радостью нашли и узнали давно знакомые места на теле друг у друга.
Она обвила свои длинные ноги вокруг его шеи и раскачивалась в такт его движениям, как будто хотела, чтобы это длилось вечно.
Он дал ей то, что она хотела и что хотел он сам. Медленно. Быстро. Очень быстро. Потом опять медленно, для контроля повторяя про себя чертов алфавит, потому что он не хотел кончать, не хотел, чтобы все вдруг закончилось.
Если бы их любовь продолжалась и продолжалась!..
– Ты... всегда... был... лучше... всех... – прошептала она хриплым голосом. – Боже... Ленин... мой... божественный... мужчина.
Он почувствовал ее спазмы и поддал еще жару, в то время как она стонала, не пытаясь скрывать испытываемое наслаждение. Потом, когда все осталось позади, он погладил ее шелковистые волосы и тихо сказал:
– Мы созданы друг для друга. Ты и сама это знаешь, правда?
Иден не отвечала. Только волны с шелестом набегали на берег.
Джесс вовсю гнала кошмарную машину Матта к отелю. Там она оставила ее на стоянке, прыгнула в свой «камаро» и в рекордное время примчалась домой.
Еще подъезжая, она услышала плач Симона. В голове у нее стучали молотки. Слишком много выпито, но зато, напившись, она немного отвлеклась от мыслей о похоронах матери, а это хорошо. Дома творилось черт-те что. Вэйланд явно опять поразвлекался. Грязные банки и бутылки, всепроникающий тяжелый смрад марихуаны, обертки из «Макдональдса». И в довершение – незнакомый мужчина, спящий на полу.
– Проклятие! – выкрикнула она и лягнула спящее тело, которое застонало и перевернулось на другой бок.
В спальне на кровати валялся одетый Вэйланд. В коляске разрывался Симон. От него пахло мочой и кое-чем похуже. Она взяла его на руки и сменила грязные пеленки. Вэйланд даже не шевельнулся. Джесс вдруг ощутила безумную усталость. Она медленно отнесла Симона на кухню и приготовила ему еду. От крика у нее заходил ум за разум. Она дала сыну бутылку и села, наслаждаясь тишиной.
На этой неделе она выставит Вэйланда вон.
ГЛАВА 24
– А мне наплевать, что ты хочешь делать! – орал Джино.
– А мне наплевать, что ты думаешь! – орала Лаки.
Они кричали друг на друга уже целый час – бесконечно долгий час взаимных оскорблений, обвинений и пререканий.
Гармония, установившаяся былоза последний год, исчезла без следа, и снова вернулись противостояние и подозрительность предыдущих лет.
62 
