31 
– После аборта она уехала с ним. Должно быть, написала ему, как только поднялась на ноги. Надо сказать, мне это немало облегчило дело: она ведь была совсем никудышная, когда вышла из больницы.
– Вы же любили друг друга. Это не могло не быть ударом для тебя.
– Я бы так не сказал – любили, просто спали в одной кровати. А эти слова «любовь», «любовники» оставь для колонки светских сплетен. Она же надула меня, когда решила завести ребенка. Может, думала заставить меня жениться, но я вовсе не собирался делать такую глупость. Я сказал, что оплачу ей аборт, но давать деньги на ребенка не стану. С меня и одного вполне достаточно – тебя. В те дни этот ее аборт кучу денег мне стоил – такие вещи были ведь не совсем законны, и не моя вина, что получилось неладно и Лайза больше не могла иметь детей. Когда она об этом узнала, то, видно, впала в отчаяние и вспомнила про Капитана. Уж очень он был убедительно добрый. Он ведь может в чем угодно убедить – особенно когда врет.
– И ты не ревновал?
– Ревновал бедняжку Лайзу? Да никогда в жизни. Дай-ка мне еще раз посмотреть это письмо.
Теперь он более внимательно перечитал его.
– Что это за чертовщина насчет мулов? Не собирается же твой Капитан стать фермером – он не из таких.
– По-моему… Я, конечно, не уверен… когда я был маленьким, он рассказывал мне про Дрейка – как тот захватывал караваны мулов, на которых везли золото через Панаму.
– Панаму… караваны с золотом… не думаешь же ты?..
– О нет, едва ли золото перевозят теперь на мулах. Это просто образное выражение… словом…
– Словом – что?
– Я думаю, он думает… – Такое впечатление, что стоит сказать «думаю», как следом рождается другое «думаю». Эти «думаю» плодятся как кролики… есть еще «я недоумевал».
Отец спросил:
– Так что же ты думаешь?
– Я думаю, он верит, что сделает большие деньги.
– Сомневаюсь, чтобы у Капитана это когда-либо получилось. Но вернемся к чеку…
– Ты думаешь… – Опять это «думаешь». -…мне следует получить по нему? Если Лайза умрет.
– Я бы не стал этого дожидаться. Ты сумеешь распорядиться деньгами куда лучше бедняжки Лайзы. Но будь осторожен. Капитан из людей опасных. Не знаю, почему я так говорю. Просто инстинкт подсказывает. И то, как он обошелся с тем парнишкой в подземке. Подземка. Он из тех, кто действует, так сказать, под землей, в подполье.
– И все же…
– Ты ведь довольно долго жил с Капитаном. Он стал бы колебаться и раздумывать, получать ли деньги по чеку, если выплата по нему может быть приостановлена?
Я пораскинул мозгами и решил, что Сатана прав.
Прежде чем уйти из клуба, я спросил отца:
– Ты навестишь Лайзу?
– Нет, – сказал он, – мне это ни к чему, да и ей, безусловно, тоже.
Деньги по чеку я получил после изрядных проволочек (должно быть, банк дозванивался в Панаму, а семичасовая разница во времени едва ли облегчала дело). Мне было в известной мере стыдно, но это чувство было таким поверхностным, что мигом испарилось, как только я выплатил отцу пятьдесят фунтов. Воспользовавшись моим новообретенным богатством, я даже устроил себе пир из копченой лососины и сухого бордо в одном из ресторанов Сохо, который при обычных условиях был бы мне не по карману, но еда в одиночестве не принесла того удовольствия, какого я ожидал. И не из-за денег, а, наверное, из-за мысли, что я так еще и не написал Капитану о болезни Лайзы, о том, что она, по всей вероятности, даже находится на пороге смерти.
Вскоре после этого маленького праздника, который я себе устроил, пришло новое письмо с пометкой «Срочное». Его принесли, как раз когда я садился завтракать – пить чай с гренками, и я не сделал ни глотка, не съел ни крошки, пока дважды не перечитал его.
"Бесценная моя Лайза, пожалуй, тебе все-таки пока не следует сюда приезжать. Есть некоторые сложности – затруднения, – а я не хочу, чтобы тебе хоть в чем-то было не по себе. Надеюсь, ты получила деньги по чеку, который я тебе выслал, потому что из-за этих сложностей я пока не могу ничего больше тебе послать. Напишу тебе снова, как только смогу, и, клянусь, это будет достаточно скоро. Скажи Джиму, чтобы он тоже не тревожился. Мулы в пути, это точно. Просто на дороге попалось несколько выбоин. Неожиданных и порой довольно глубоких. Ей-богу, очень мне жаль, что это письмо получилось такое деловое – я ведь только хотел написать, как я по тебе тоскую. Не проходит часа, чтоб я не тосковал по тебе. Но, Лайза, теперь уже недолго осталось ждать нашей встречи – я уверен, недолго.
31 
