Особенно,... 
47 
– Мы вполне можем сделать один круг удовольствия ради, – сказал он. – Поблизости нет ни души, так что никто не увидит, как мы взлетим.
И мы взлетели после того, как самолет несколько раз тряхануло на рытвинах.
Я отчетливо помню наш полет – гораздо отчетливее, чем события, описанные мною раньше и часто искаженные моим воображением. Мы летели молча над лесами Дарьена – под нами лежал ровный, без единой прорехи, темно-зеленый ковер. В какой-то момент Капитан дернул головой – в сторону востока? запада? юга? – трудно сказать из-за путаного географического положения Панамы – и заметил:
– В той стороне – Колумбия. Где все началось.
Но я понятия не имел, что он подразумевал под этим «все».
Мы добрались до Атлантического океана, повернули и полетели совсем низко над деревушкой у моря.
– Номбре-де-Диос, – сообщил мне Капитан.
Я увидел старую пушку брошенную в траве, и разбегающихся в разные стороны обитателей деревни, которые, должно быть, не привыкли к самолетам, так как приземлиться здесь мог разве что вертолет.
– Где похоронен Дрейк, – сказал я.
– Нет. Он погребен дальше, в Портобелло.
– Но ведь я еще в школе учил стихотворение:
- И под пушечный залп опустили его
- В заливе Номбре-де-Диос…
– Поэты никогда не бывают точны. Дрейк покоится на дне океана у Портобелло, неподалеку от того места, где испанцы хранили свое золото.
Мы полетели назад – к Тихому океану – и долгое время не обменивались ни словом. Интересно, размышлял я, о чем он думает, но, когда мы начали спускаться, я понял по крайней мере, в каком направлении текли его мысли, и это было очень опасное для меня направление.
Под нами показались развалины старого города, и только тут Капитан заговорил:
– Тревожит меня Лайза. Пора бы уже прийти от нее очередному письму.
– Письма до Панамы идут очень долго.
– Ну, не настолько. Недели две иногда. Если ее состояние ухудшится, у них там есть мой адрес?
Я откликнулся не сразу:
– У кого – у них?
– У врачей, конечно, у медсестер.
– Мы пролетали над Великим Мостом, соединяющим две Америки, – у входа в канал скопилось несколько судов.
– Да, – сказал я ему. – У них есть ваш адрес. – Какой-то апартамент, но я никак не мог вспомнить номер.
Я чувствовал, что приближаюсь к опасному концу дороги лжи, которую я выстроил и по которой опрометчиво пошел. Я сказал:
– Если хотите, я могу послать телеграмму приятелю и узнать.
– Да, сделай это.
Беда состояла в том, что у меня не было приятеля, который знал бы о моем обмане и мог бы мне, помочь. Мне даже пришло в голову, не попросить ли помощи у мистера Квигли. А помощь мне была нужна, чтобы выиграть время – время, необходимое, чтобы встать на ноги и не зависеть от Капитана.
Самолет заскакал по травянистым кочкам своего укрытия, и лишь тогда Капитан снова заговорил:
– Сделай это побыстрее. Сделай, как только вернешься в отель.
– Я сейчас же отправлюсь на почту.
– В этом нет надобности. Там всегда очереди. Пошли телеграмму из отеля.
Я разозлился – разозлился на собственную трусость. От ярости всю дорогу до отеля у меня урчало в животе – так урчит, закипая на газу, чайник. Я чувствовал, что мне не доверяют, и это злило меня, тем более что я прекрасно понимал, насколько недостоин доверия. «Да почему я должен говорить ему правду? – защищался я сам перед собой. – Ведь этого человека дома за всякие злоумышления часто искала полиция, и сейчас он занимается бог знает какими преступными делами в этой нелепой маленькой стране, где полно банков и нищеты, да разве он заслуживает доверия?»
В отеле Капитан подвел меня к стойке, попросил телеграфный бланк и стал у моего плеча, пока я пытался что-то сочинить. Я считал, что могу понадеяться на английскую почту: не станут они возвращать в Панаму неврученную телеграмму. Но все же, кому ее адресовать? В памяти прежде всего всплыли все подставные имена Капитана – Виктор, Карвер, Кардиган, Смит – и забили мне голову.
Капитан начал терять терпение.
– Неужели ты никого не знаешь? У тебя что, нет друзей в Лондоне?
– Брауни, – написал я, вспомнив его настоящую фамилию, а Брауни с "и" на конце делало эту фамилию более достоверной. Я добавил название улицы и номер дома, где у меня была однокомнатная квартира. «Брауни» просили позвонить в больницу и сообщить мне на адрес отеля, как дела со здоровьем Лайзы. Капитан продолжал смотреть мне через плечо, и я спросил с нескрываемым раздражением:
47 
