Последние отзывы

  29  

«Да, в том, что он говорит, что–то есть», — подумала Джудит, и тем не менее спросила:

— Значит, ни сам сеанс гипноза, ни наркотик, который вы мне вкололи, не могли вызвать подобной реакции?

Ребекка сделала вид, что изучает блок дистанционного управления, который все еще был у нее в руке.

Реза Патель поднял глаза и взглянул прямо в лицо Джудит:

— Конечно же, нет.

Когда за Джудит закрылась дверь, он повернулся к Ребекке и с отчаянием в голосе спросил:

— Что еще я мог ей сказать?

— Правду, — спокойно ответила Ребекка.

— Какой смысл был ее пугать?

— По крайней мере, ты бы ее предостерег.

От Пателя Джудит отправилась прямо домой. Не желая рисковать, она решила не ходить сегодня в Центральное регистрационное бюро. Вместо этого она сразу же села за стол, разложив перед собой все свои блокноты. (Старая пишущая машинка, как всегда, стояла у нее под рукой, слева на маленьком столике. Она работала, не прерываясь, до двух часов, откровенно радуясь тому, что сегодня ей пишется так легко. В два часа она поспешно заварила себе чай, сделала сандвич и, поставив все на поднос, возвратилась к столу. Возможно, она успеет напечатать еще одну главу, мелькнула в голове у нее мысль. Обед со Стивеном был назначен сегодня на довольно позднее время.

В половине пятого она начала перепечатывать свои записи о суде над депутатами парламента, подписавшими королю смертный приговор:

«Возможно, некоторые скажут, что суд над ними был справедливым и рассмотрению их дела было уделено даже большее внимание, чем проявили они сами когда–то по отношению к своему королю. Они стояли в переполненном зале суда, осыпаемые насмешками роялистской толпы, твердо повторяя один за другим, что они поступили так, как велела им их совесть, и что они верят, что их Бог будет к ним милосерден»…

Она уронила руки на колени. Шрам у основания ее большого пальца снова стал ярко–красным. Джудит отодвинула назад кресло и взглянула на часы. У нее, кажется, была назначена какая–то встреча…

Леди Маргарет поспешила к стенному шкафу и, протянув руку, вытащила из дальнего угла свою зеленую накидку. «Ты думала, тебе удастся спрятать ее от меня, Джудит», — подумала она, усмехнувшись. Она застегнула накидку у ворота, но прежде чем накинуть капюшон, закрутила волосы в узел на затылке. Забежав на мгновение в комнату за большой сумкой Джудит, которую та носила через плечо, она нашла черные очки и вышла из квартиры.

Роб ждал ее у себя в комнате. На подоконнике стояли две нераскрытые банки пива.

— Ты опоздала, — недовольно проворчал он.

Леди Маргарет кокетливо ему улыбнулась:

— Не по своей вине. Мне не всегда легко уйти незамеченной.

— Где ты живешь, дорогуша? — спросил он, снимая с нее накидку и обнимая ее.

— В Девоншире. Ты принес то, что обещал?

— Не спеши, дойдем и до этого.

Час спустя, лежа рядом с ним на смятой постели, Маргарет внимательно слушала его объяснения:

— Ты можешь в секунду взлететь с этой штукой на воздух, так что запоминай. Я принес тебе достаточно, чтобы взорвать Букингемский дворец, но уж очень ты мне нравишься. Ну что, завтра вечером опять здесь, у меня?

— Конечно. И я обещала заплатить тебе. Двести фунтов хватит?

Без десяти девять Джудит подняла глаза и взглянула на часы. Мой Бог, подумала она, автомобиль будет здесь с минуты на минуту. Она бросилась в спальню, чтобы переодеться, но затем решила все–таки принять сначала душ. Тело ее словно все одеревенело, и она опять чувствовала себя так, будто вымазалась в грязи…

Погода во вторник, тридцатого января, была холодной и ясной, солнце необычайно ярким, воздух сухим и бодрящим. Учителя поминутно бросали тревожные взгляды на шумную толпу школьников, стоявших за своими товарищами, которым выпала сегодня честь возложить венок к статуе Карла I.

Статуя уже вся утопала в цветах. Щелкали фотоаппараты, и группы туристов с вниманием слушали экскурсоводов, рассказывающих им о полной драматизма жизни и смерти казненного короля.

Леди Маргарет уже возложила к памятнику свой венок и сейчас с нескрываемым презрением слушала двенадцатилетнего очкарика, который, объявив: «У статуи короля Карла на Чаринг — Кросс», начал с робкой гордостью читать поэму Лионеля Джонса.

  29