Доктор Крылз прищурился и задумчиво посмотрел на меня.
– Как по-твоему, сколько тебя не было? – спросил он.
– Несколько месяцев, наверное, – ответил я и покраснел. – Я так быстро теряю счет времени. Когда все время бежишь, мелькает множество разных часовых поясов, никогда толком не знаешь, где ты. Или когда.
– Мальчик мой, нелепее я никогда ничего не слыхал, – промолвил кролик, глядя на зеленые корешки, выпущенные морковкой. После чего сунул ее в рот и проглотил одним махом. – Вся суть в том, что тебя не было почти десять лет.
– Не может быть! – воскликнул я и посмотрел на часы, словно они могли так или иначе что-либо подтвердить.
– Уверяю тебя, это истинная правда.
– Значит, я пропустил десять дней рождения?
– Ты пропустил десять дней рождения своего отца, – подчеркнул кролик. – А все это время он говорил только о тебе. Каждую неделю читал газеты – следил за твоими подвигами.
– Я совершенно точно не собирался отсутствовать так долго, – сказал я. – В конце концов, я же обещал Паппо, что вернусь после Олимпийских игр.
– Но домой ты не вернулся.
– Нет, – вынужден был признать я. – Нет, не вернулся. Как он заболел?
Доктор Крылз ласково мне улыбнулся и покачал головой:
– Мальчик мой, он состарился, только и всего. Твой отец был очень пожилым. Всю свою жизнь он прилежно работал. Да он всего пару недель назад еще хлопотал в лавке. А потом у него начались обмороки, и я пришел его посмотреть, но ничего уже сделать не мог. Через несколько дней он упал и после этого совсем слег. Боюсь, тогда-то мы его и потеряли.
Я горестно вымолвил:
– А я-то думал, такого никогда не случится.
– Но мы же все стареем, – ответил кролик. – И ты тоже. Это происходит. Мальчики взрослеют и становятся мужчинами. А мужчины – стариками. Ты же сам это, конечно, знал.
Я кивнул. Я знал, что не стареет только одно – марионетка.
– Если бы пришел часом раньше… – грустно проговорил доктор Крылз.
– Всего час? Вы хотите сказать…
– Да. Он умер незадолго до того, как ты вернулся домой. Он там, на кровати. Можешь зайти повидаться, если хочешь.
Я выдохнул и медленно пошел к двери в спальню, лишь на миг помедлив перед тем, как туда заглянуть. Что же я увижу внутри, когда мои глаза привыкнут к сумраку? Шторы были задернуты, и вся комната тонула в вечерней полутьме. На тумбочке у отцовской кровати похрапывала маленькая лампочка, но, ощутив мое присутствие, стрельнула в меня глазами и тут же вспыхнула ярким светом – до того удивилась она этому зрелищу.
На кровати лежал Паппо. Будто крепко спал. Он был старше, чем я его запомнил, но выглядел очень покойным, и я выдохнул.
– Это я, Паппо, – прошептал я, шагнув поближе. – Я вернулся домой.
После того как Паппо похоронили, я недолго раздумывал, как мне нужно почтить его память. Свои беговые ботинки я повесил на гвоздик и решил, что вместо этого попробую заняться его делом. В конечном итоге, Паппо столько лет посвятил лавке игрушек, что жалко будет просто оставить ее, раз ее создателя и строителя больше нет в живых. Я помирился со всеми в лавке, кого разочаровал своим многолетним отсутствием, и мы дали клятву начать вместе все заново, как добрые друзья.
К счастью, в школе после переезда в эту деревню я научился множеству всего и потому теперь отлично знал, что нужно делать.
Каждое утро я поднимался в четыре часа и пять часов бегал, чтобы только держаться в форме. Потом открывал лавку. Когда покупателей не было – а не было их всегда, – я делал новые игрушки. Самые разные: поезда и автомобили, футбольные мячи и лодки, головоломки с буквами и кубики для азбуки. Но не марионеток – таких кукол я не делал никогда. Потом я их раскрашивал, определял им цену и ставил на нужную полку. Когда Александр бил шесть часов вечера, я снова переодевался для бега и отправлялся на несколько часов в какую-нибудь дальнюю деревню, а потом опять возвращался в лавку, запирал ее на ночь и уходил наверх ужинать. Макаронами, к примеру Или салатом. К полуночи я уже обычно лежал в постели – и снова поднимался в четыре. И так всю неделю.
В общем и целом это хорошая жизнь, уверял я себя. И каждый день старался не думать, насколько мне обидно от того, что я оставил Паппо одного, когда нужен был ему больше всего.
Глава двадцать вторая
Ной и старик
– Очень жалко, что ваш папа умер, – сказал Ной, не отрывая взгляда от пола. – Вы по нему все еще скучаете?