36 
– Дрю, – тихо выдохнула Бекки. Она взяла его за руку, и дамба внутри его прорвалась.
– Невозможно даже представить, кто бы еще хуже подходил на роль воспитателя для семилетнего брата, чем я в свои семнадцать.
Она сжала его руку, будто верила в него, будто хотела вернуть ему веру в себя и дать возможность продолжить рассказ.
Он откашлялся.
– Его отдали мне на попечение, поэтому… – Он расправил плечи.
– Храбрее поступка я еще не встречала, – сказала она.
– Нет, все не так, – яростно ответил он. – Храбрым можно бы его назвать, если бы был выбор. У меня его не было.
– Был выбор, – настаивала она с такой же свирепостью. – Ты сам сделал выбор. Ты выбрал любовь.
Любые слова, прервавшие его рассказ, должны были охладить его пыл. Но этого не случилось. Он чувствовал, как рушатся стены вокруг него, и еще чуть-чуть – и плотина, сдерживающая его чувства, окончательно рухнет.
– Я люблю своего брата, – сказал Дрю. – Но не знаю, понимает ли он это.
– Он же не может быть таким дураком, – парировала Бекки.
– Мне удалось закончить последний год в средней школе, а потом я устроился в строительную бригаду. Я все время был уставшим. Казалось, мне никак не удается нормально заработать. Джо не мог носить модную одежду, как другие дети. Он обижался, считал меня бессердечным монстром. Он и понятия не имеет, как я отношусь к нему на самом деле.
Рука Бекки сжалась с невероятной силой. Казалось, будто ее сила – кто бы догадался, сколько силы таится в этой хрупкой женщине – окутала их обоих, проходя сквозь кожу и вены.
– Я всегда двигался вперед, – продолжил Дрю. – Я сделал все возможное, чтобы поставить брата на ноги. Я так боялся все испортить, что был слишком строг с ним. Я думал, что если он узнает, насколько я забочусь о нем, то воспримет это как слабость, и я потеряю контроль. Над ним. Над своей жизнью. Я уже знал, что будет, если я потеряю контроль над собой.
– Ты чувствуешь ответственность за смерть родителей? – спросила она.
По ее голосу он понял, что она поражена этому.
– Думаю, я снова и снова пытался понять, мог ли я сделать что-либо иначе. И ответ пришел сам собой: «Не теряй тех, кого любишь, из виду. Никогда не отпускай». Часто мне казалось, что все висит на волоске. Каким я был подростком? Совсем неласковым. Я был похож скорее на Чингисхана, управляющего войском. Джо отвергал все, чего хотел бы сам. Если бы я ослабил вожжи, он бы перестал меня слушать. Я даже ввел комендантский час. Я не справился, и он дал мне это понять.
– Не справился? – переспросила Бекки, негодуя.
– Да, мы оба это понимаем. Хотя я и дал ему понять, что согласен с его точкой зрения.
– Тогда вы оба не правы! То, что ты сделал, иначе чем благородством и назвать нельзя, – тихо сказала она. – А тот факт, что ты сам еще был несовершеннолетним, не делает его менее благородным.
– Благородным?! – рявкнул он, желая прикрыть раздражением свою уязвимость. – Нет ничего благородного в действиях, которые ты обязан делать.
Бекки была не согласна.
– Поступок был благородным уже потому, что ты видишь его как обязанность, а не выбор.
– Это не важно, – наконец сказал он.
Внезапно он ощутил порыв ненависти к себе.
Казалось, он был мелкой собачонкой, гавкающей на почтальона. Он сел. Она тоже села. Дрю сложил руки на груди, будто закрываясь щитом.
– Борьба за выживание сделала тебя лучше.
– Я работал без продыху, – признался Дрю, хотя мысленно приказал себе закончить этот разговор. – Как-то мне поступило предложение от работодателя. Он был застройщиком. Он сказал, что я смогу неплохо заработать, выставив наш дом на продажу. Мне не пришлось бы платить за лот, пока дом не продан. Это стало началом удивительной жизни, но, видимо, мое стремление к успеху отдалило меня от брата.
– Ты до сих пор чувствуешь ответственность за него.
Дрю вздохнул и провел рукой по высохшим на солнце волосам.
– Я уверен, что из-за моего неправильного воспитания мы и попали в это положение. Мой брат женится на девушке, которую я едва знаю. Она может его просто использовать. И тебя. И всех нас.
– Я не вижу в этом твоей вины.
– Я работал изо всех сил, чтобы прокормить его, – услышал он свой срывающийся голос. – Я смог дать ему крышу над головой. Я смог купить ему учебники. И даже оплатить ему колледж. Но…
– Что «но»?
– Я не научил его строить отношения. – Голос Дрю ослаб до хриплого шепота. Он чувствовал, что каждое слово кружит вокруг самой важной истины. – Я так скучал по родителям. Они смогли бы ему объяснить, что в отношениях важнее всего. Они были крепкой парой. Моя мама была учителем, а папа – почтовым работником. Обычные люди, но они были выше обыденности. Я не понимал, что имел. Мой отец просыпался пораньше, чтобы сделать для мамы кофе. Когда он нес его в спальню, напевал песенку. Старую ирландскую народную песню. Они всегда смеялись и дразнили друг друга. Мы не были богаты, но в нашем дом всегда была вкусная еда. Родители любили праздники. Я помню запах печенья и их веселые споры о том, куда ставить елку. Помню, как мама читала нам рождественские рассказы. Я любил эти рассказы, но потом я вырос из них. Под любым предлогом я старался уйти, пока она их читает Джо. Как я мог дать такую любовь своему осиротевшему брату? Когда я вспоминаю все, что мы потеряли, я будто теряю почву под ногами. Вместо этой любви, которой Джо лишился, его воспитал окружающий мир, где он связался с Элли в отчаянных поисках любви.
36 
