Особенно,... 
26 
О вчерашнем событии старалась не думать, но мысли все равно беспрерывно лезли в голову. Виноватой в нем она себя не считала, она ничем Дана не спровоцировала. Не драться же ей с ним было? Она же четко сказала ему «нет»! Но он не соизволил принять его во внимание. Кто она для него такая? Глупенькая секретарша. А потом еще это издевательское предложение о замужестве!
Она представила, как бы вытянулось его лицо, поддержи она его розыгрыш. И даже пожалела, что не сделала ничего подобного. Но тут же засомневалась, его голос звучал слишком растерянно для глуповатой шутки. А если бы он почувствовал себя благодетелем? Еще бы, поступил как порядочный человек.
Вообразив рядом со своим испитым отцом и преждевременно постаревшей матерью его благополучных родителей с утонченной Оксаной, вспыхнула от возможного позора. Стыдиться родных грех, но она стыдилась. Нет уж, их даже представить рядом невозможно. Хорошо, что этого никогда и не случится.
В приемную зашел высокий мужчина, и она невольно вздрогнула, на мгновение приняв его за Дана. Встречаться с ним у нее не было ни сил, ни желания. Да он и вряд ли когда-нибудь появятся. Но что делать? Не увольняться же ей из-за этого? Где ей еще удастся найти такое замечательное место?
Под негромкий перестук клавиш по-настоящему взгрустнула. И почему все встреченные ею мужчины позволяют себе вести себя с ней так бесцеремонно? Вот с Оксаной любой мужчина ведет себя с уважением. В голову проникла провокационная мыслишка: а если бы Дан сразу вел себя с ней достойно? Ухаживал бы, комплименты говорил, в глаза смотрел так, как в тот вечер на квартире у Оксаны? По коже прошелся неприятный озноб. Что ж, приходится честно признать, что закончила бы она тем же, что и ее предшественница. Несмотря на все предостережения, долго она сопротивляться не смогла.
Даниил тоже думал о Даше, но по-другому. Жар, охвативший его вчера, оказался настолько силен, что не давал ничем заняться. Он метался по служебному кабинету, раздумывая, не встать ли ему под холодный душ, третий за утро. Ледяная вода хоть ненадолго остужала бушующие в груди страсти, возвращая ему хоть какое-то подобие уравновешенности.
Поняв, что внимательно выслушанный им доклад заместителя не оставил в его памяти никаких следов, с горечью констатировал: что-то с ним произошло, какой-то надлом в душе, перевернувший все его представления о том, как стоит жить. Раньше он ни в ком не нуждался, даже в сестре и родителях. Он их, конечно, любил, но телефонного разговора раз в неделю было вполне достаточно, чтобы он не чувствовал себя одиноким.
Теперь же его гнела неотступная потребность получить в полное и безраздельное владение эту упрямую девчонку. Видеть ее рядом с собой каждый час, каждую минуту. И любоваться чудным светом ее души, сияющей ему одному. Если для этого необходим штамп в паспорте и кольцо на пальце, что ж, он готов.
Но он напугал ее и теперь должен сообразить, что делать дальше, чтобы не напортить еще больше. Ему даже пришла в голову шальная мысль о похищении, но он ее отбросил. Вряд ли на всю ее терпеливость она смирится с таким насилием.
Он не понимал, любовь это или примитивное желание настоять на своем. Бывало, ему отказывали, и это постегивало его желание, но после падения крепости ему всё быстро надоедало. Желания притормозить не возникало ни разу.
Но вчерашний срыв так резко диссонировал с его обычным поведением, что говорил о другом. Что-то с ним случилось, но вот что? Он так хотел ее вчера, что не стал слушать ее протесты. Но она и не слишком сопротивлялась. Почему? Он ей нравился и она возражала просто для проформы, просто потому, что так полагается, или действовала по принципу «если чего не избежать, так пусть уж побыстрее»?
Эта досадная догадка обдала его жаркой удушливой волной. Упав в кресло, Дан схватился за голову, сгорая от стыда и досады на самого себя. Никогда, никогда он так себя с женщинами не вел. Всегда поступал так, как должен вести себя мужчина: цветы, свечи, вино. Пусть порой он использовал женщин, но делал это красиво! А тут набросился на нее, как мальчишка, не сумевший сладить с гормонами! Никогда не думал, что настолько потеряет над собой контроль.
Зря он брякнул, что не будет делать предложения дважды. Будет. И дважды будет. И трижды. Столько, пока не услышит желанный ответ. Кажется, это и называется «взять измором»? Что ж, придется пройти и через это унижение.
Поняв, что отчаянно хочет ее видеть, вышел из кабинета, мимоходом предупредил секретаршу, что уходит, и поехал к Даше на работу. По дороге купил роскошный букет и, провожаемый заинтересованными взглядами любопытных Оксаниных сослуживцев, прошествовал на третий этаж. Это его смущало, обычно он посылал цветы с курьером, а сам являлся позже, вступая на уже подготовленную почву, когда обхаживаемые достигали восторженного, на всё согласного состояния.
26 
