– Рубашке уже десять лет, – говорю я. – Не знаю, насколько она пригодна. Но я надеюсь, черт побери, ты сможешь сказать, совпадает ли этот образец с образцом ДНК, который ты взяла у Дженны. – Из кармана я достаю конверт с фрагментом ногтя. – И с этим тоже. Если интуиция меня не подводит, один совпадет, другой нет.
Дженна стоит по другую сторону железного стола. Одной рукой она мнет край рубашки, пальцы другой прижаты к сонной артерии – считает пульс.
– Меня сейчас вырвет, – бормочет она и выскакивает из комнаты.
– Я тоже пойду, – говорит Серенити.
– Нет, – останавливаю я. – Давай я.
Застаю Дженну у кирпичной стены за зданием лаборатории, где однажды мы смеялись над собой. Только сейчас она сдерживает рвотные позывы. Волосы упали ей на лицо, щеки горят. Я обнимаю ее за талию.
Она вытирает рот рукавом.
– Вы когда-нибудь болели гриппом, когда вам было тринадцать?
– Да, наверное.
– Я тоже. Не ходила в школу. Но бабушке нужно было ходить на работу. Поэтому некому было убрать волосы с моего лица, подать полотенце или имбирное ситро. – Она смотрит на меня. – Неплохо было бы поболеть в окружении родных, понимаете? Но моя мама, скорее всего, мертва, и убил ее мой отец.
Она съезжает по стене, я присаживаюсь рядом.
– Точно я пока не знаю, – признаюсь я.
Дженна поворачивается ко мне.
– Что вы хотите сказать?
– Ты первая сказала, что твоя мама не убийца. Что волос на теле свидетельствует о том, что она контактировала с Невви в том месте, где служительницу затоптал слон.
– Но вы же уверяли, что видели Невви в Теннесси!
– Видел. А ты думаешь, что произошла путаница и тело, которое опознали как Невви Рул, Невви Рул не принадлежало. Но это совсем не значит, что Невви к этому никак не причастна. Именно поэтому я и попросил Лулу исследовать ноготь. Если кровь на рубашке совпадет с ДНК твоей матери, а ноготь нет – это свидетельствует о том, что перед смертью она с кем-то боролась. Возможно, ситуация вышла из-под контроля, – объясняю я.
– А зачем Невви нападать на маму?
– Потому что не только твой отец расстроился, узнав, что Элис носит ребенка Гидеона, – говорю я.
– Общеизвестный факт, – говорит Серенити, – что нет на земле силы страшнее, чем месть матери.
Официантка, которая подошла налить кофе, странно смотрит на нее.
– Вышей это на подушке, – советую я.
Мы сидим в закусочной недалеко от моей конторы. Не думал, что Дженна захочет есть после того, как ее вырвало, но, к моему удивлению, девочка проголодалась. Съела целую тарелку блинов, еще и мои доела.
– Сколько понадобится времени, чтобы получить результаты анализов? – спрашивает Серенити.
– Не знаю. Но Лулу понимает, что мне нужно на вчера.
– Все равно не понимаю, зачем Гидеону врать насчет тела, – говорит Серенити. – Он должен был сразу узнать Элис, когда обнаружил ее.
– Это легко объяснить. Если тело принадлежит Элис, он – главный подозреваемый. Если Невви – потерпевшая сторона. И когда она приходит в себя в больнице и вспоминает, что произошло, то сбегает, потому что боится, что ее арестуют за убийство.
Серенити качает головой.
– Знаешь, если устанешь работать детективом, из тебя получится отличный предсказатель. Сможешь заработать хорошие деньги гаданием.
Посетители закусочной начинают на нас оглядываться. Я подозреваю, что здесь принято говорить о погоде или игре «Ред Сокс», но не о расследовании убийства или паранормальных явлениях.
Подходит та же официантка.
– Если вы поели, освободите столик.
Ерунда какая! Потому что зал полупустой. Я начинаю спорить, но Серенити отмахивается.
– Да черт с ними! – говорит она.
Достает из кармана двадцатидолларовую банкноту – достаточно, чтобы оплатить счет и оставить три цента на чай, – кладет ее на стол и поднимается с места.
– Серенити!
Дженна сидела так тихо, что я почти забыл о ней.
– Вы сказали, что из Верджила выйдет хороший предсказатель. А из меня?
Она улыбается.
– Милая, я ведь уже говорила: у тебя больше паранормальных способностей, чем ты думаешь. Можешь мне поверить!
– А вы можете меня научить?
Серенити смотрит на меня, потом переводит взгляд на Дженну.
– Научить чему?
– Быть экстрасенсом.
– Милая, это не так делается…
– А как это делается? – стоит на своем Дженна. – Вы и сами не знаете, да? Давно уже этим не занимались? Может, стоит попробовать себя в другом амплуа? – Она поворачивается ко мне. – Знаю, вам подавай только факты и цифры, вещественные доказательства. Но вы же сами говорили, что иногда смотришь на что-то десяток раз, а необходимо посмотреть в одиннадцатый, и тогда то, что ищешь, оказывается прямо перед глазами. Бумажник, цепочка, даже окровавленная рубашка – все эти вещи пролежали десять лет, и никто их не нашел. – Она снова поворачивается к Серенити. – Вчера я сказала, что вы оказались в нужном месте в нужное время – тогда-то мы и обнаружили все эти вещи. Я тоже там была. А что, если эти знаки были не для вас, а для меня? Что, если вы не слышите маму лишь потому, что она хочет разговаривать только со мной?