Глава 10

И вот она снова плывет на пароме в Римнос. Жара стоит невыносимая, одежда липнет к телу.

До самого последнего момента Селена уговаривала себя, что не должна этого делать. Она еще может передумать. Но шанс восстановить отношения с Милли стал решающим аргументом.

Костас говорил, что все изменилось. Он был прав. Причал был расширен, яхты заполонили почти всю гавань.

Селена посмотрела на белое здание на холме, надеясь, что и его изменили, желательно, разрушили. Конечно же ее надежды не оправдались.

Костас ждал ее на причале и настоял на том, чтобы отнести ее сумку.

– Я рад тебя видеть, сестра. Моя Амелия будет так счастлива.

Его таверна, расположенная в дальнем конце гавани, оказалась чистой и ухоженной, повсюду красовались вазоны с геранью. По всей видимости, таверна была популярна: все столики на улице были заняты. Одному Богу известно, как он раздобыл столько денег, чтобы открыть свою таверну.

Они пошли через бар на кухню, где Анна Популис вынимала большое блюдо мусаки из одной из печей. Она еще сильнее нахмурилась, когда увидела Селену и даже не ответила, когда девушка с ней поздоровалась.

«Ничего не изменилось», – подумала Селена, следуя за Костасом через двойные двери вверх по деревянной лестнице на второй этаж.

Ей выделили маленькую комнатку в конце узкого коридора. Окна выходили во внутренний двор, где громоздились пустые ящики. Узкая кровать, покрытая тонким красным одеялом, узкий платяной шкаф и домотканый ковер на поспешно подметенном полу. Вот и все убранство.

Что ж, она не планировала оставаться надолго. И тут же вспомнила, что говорила в прошлый раз, когда приехала на Римнос, и какой катастрофой все обернулось.

«Все в прошлом, – напомнила Селена себе. – Я изменилась. На этот раз все будет по-другому».

Костас положил сумку на кровать и с тревогой посмотрел на нее.

– Ты зайдешь к моей бедной Амелии?

– Я для этого и приехала, – спокойно ответила Селена и даже улыбнулась. Она последовала за Костасом вдоль прохода в главную спальню. Его «бедная Амелия» лежала на огромной кровати в симпатичном синем халате, рядом с ней стояла полупустая тарелка винограда. От смертного одра она была так же далека, как Северный полюс от Южного.

– О! – воскликнула Милли и отложила в сторону журнал, который читала. – Вот и ты. Я начала думать, что ты передумала. – Что, черт возьми, ты сделала с волосами?

– Отрезала, – сказала Селена. – Здравствуй, Миллс. – Она подошла и села на край кровати. – Мне сказали, ты больна.

Милли поморщилась.

– Так и есть. Я еще никогда не чувствовала себя так ужасно. Меня постоянно тошнит, но со стороны этой старой кошёлки не добьешься и капли сочувствия. Она думает, что я все еще должна обслуживать столики. Было бы неплохо, если бы меня вырвало на кого-нибудь из посетителей. Вот почему я хотела, чтобы ты приехала. Я думаю, ты поймешь меня. Но, – Милли остановилась, – может быть, тебе больше повезло, и тебя тошнота не мучила?

В комнате было жарко, но Селену пробил озноб.

– Милли, ты беременна? – спокойно спросила она.

– Ну конечно. Естественно. Костас рад до беспамятства. Еще бы, ведь не ему приходится мучиться.

Милли взяла виноградину и закинула ее в рот. – Могу есть только фрукты. Кошмар.

«Нет, – подумала Селена, ощущая мучительный спазм в горле. – Это у меня кошмар. После всего, что случилось, как она могла так со мной поступить?»

Селена встала с кровати.

– Как правило, утреннее недомогание проходит после первого триместра, если только тебе не повезло. В любом случае, это не дело жизни и смерти. Надеюсь, все пройдет хорошо, – сказала она и направилась к двери.

  35