Они поднялись на невысокий холм, и глазам их предстала стена, высокая и длинная, охватывающая участок, круглой или овальной формы. Стена из камня, хотя вокруг и гальки не увидишь.
— Камень со дна Срединного моря. Больше ста лет строили.
Данн и Маара одновременно вскрикнули, вытянули руки в сторону стены. Над нею через равные промежутки возвышались сияющие диски солнечных ловушек.
— Мы такие штуки видели, — сказал Данн. — Они всасывают силу солнца.
— Когда-то всасывали, — поправил Даулис. — Давно не действуют. Но очень многие этого не знают и воображают, что это мудреные шпионские машины. А сейчас идите вокруг стены к югу, там увидите ворота. Скорее всего не охраняются. Войдете — и прямо в центральный зал. Я иду к северу. Желаю удачи, надеюсь вас скоро снова увидеть.
И он зашагал прочь, еще раз обернувшись, чтобы помахать рукой, прежде чем скрыться за поворотом.
— Снова мы вдвоем, — сказал Данн. — Что ж, отлично. — И он обнял сестру за плечи.
— Ты — единственное, что всегда было со мной. Ну, чаще всего, во всяком случае.
— Страшновато мне, Маара.
— А мне так даже очень страшно, Данн.
— Страшнее, чем среди пауков и скорпионов?
— Так же. А тебе страшнее, чем?.. — Она вспомнила башню в Хелопсе, но не хотела напоминать брату о тех ужасных днях.
— Ты вспомнила о башне, из которой вытащила меня? Нет, Маара, так страшно мне уже никогда не будет. — Он обнял ее. — Страшно, как тогда в большой лодке, где нас сцапали солдаты Шабиса.
— А я тогда совсем не успела испугаться. Слишком занята была, спасала денежки старухи Хан. А ведь если б она не умерла, то смогла бы, чего доброго, заставить эти солнечные штуки работать.
— Может, она последняя была, кто умел с ними обращаться.
Они постояли так, обнявшись, унимая дрожь друг друга.
— Ладно, здесь-то никак не страшнее того, что было, — сказал наконец Данн, и они зашагали вдоль стены.
Дошли до громадных железных ворот, угнетающих, подавляющих подходившего к ним и именно на такой эффект рассчитанных. Проход за воротами оказался не менее безотрадным, чем тундра снаружи: серая засохшая грязь с кочками сероватой болотной травы. Миновав еще одни внушительные внутренние ворота, брат с сестрой попали в высокий парадный коридор, по которому дошли до больших двустворчатых дверей, расписанных сверху донизу. Остановились они в громадном зале, круглом, окруженном колоннами, с расписанным купольным перекрытием. Краски, конечно, поблекли, облупились, кое-где осыпалась штукатурка.
Подождали. Маара хлопнула в ладоши. Данн поднес руки рупором ко рту, крикнул:
— Эй, есть тут кто-нибудь?
Они сразу же услышали шаги и увидели двоих: мужчину и женщину. Женщина почти бежала, подпрыгивая и размахивая руками, при этом ее многочисленные белые и серые вуали развевались; мужчина же шагал степенно, сдержанно. На нем была какая-то форменная одежда. Мужчина молчал, а женщина все время вскрикивала:
— О, радость-то, наконец-то, дождались, вот чудесно… — и все в таком духе.
Она склонилась сначала перед Маарой.
— О, принцесса, как долго мы ждали тебя! — Затем повторила поклон перед Данном. — О, принц, наконец-то…
Мужчина отвесил два поясных поклона и прошамкал что-то вроде «Добро пожаловать». Затем женщина отступила на шаг, чтобы насладиться лицезрением царственных особ. То, что она увидела, ей не слишком понравилось, но на причитаниях ее не отразилось. Она обняла Маару.
— О, принцесса Шахана, о, о, о…
Маара стояла спокойно, не трепыхалась, сильно пахнущие парфюмерией теткины вуальки лезли ей прямо в нос, и сознавала, что вид у нее совсем не царственный, что она грязная… пожалуй, даже и вонючая. Значение объятий Маара, впрочем, сразу поняла: «Я тебя из рук не выпущу!». Обняв Данна, женщина назвала и его имя:
— О, принц Шахманд! — Выражение лица ее, однако, показывало, что она вовсе не ослеплена: грязь на телах и одежде гостей не ускользнула от ее внимательного взора.
— Извините, господа, мы, к сожалению, жили не как принц и принцесса, — промямлила Маара.
— О, да, ах-ах, мы знаем, знаем о выпавших на вашу долю невзгодах. Но теперь это все в прошлом.
— Фелисса, — прервал ее излияния мужчина. — Им нужно отдохнуть, подкрепиться.
— О, о, конечно, конечно, прошу прощения! — И она шустро упорхнула в глубины этого Центра или Дворца… или как он там назывался…