212 
Мой посланец стал сажать в Ирландии картофель, который там отлично прижился и стал основной пищей для тысяч крестьян. Там же Рэли подружился с поэтом Эдмундом Спенсером. Я давно уже обратила внимание на этого молодого человека — когда-то мне хвалил его Лестер, а Филипп Сидни читал мне его стихи. В свое время Роберт оказал поэту протекцию и устроил его секретарем к тогдашнему наместнику лорду Грею де Уилтону. Так Спенсер и оказался в Ирландии.
Выполнив свою миссию, Рэли вернулся ко двору — все такой же красивый, полный новых планов и отчаянно завидующий Эссексу. Что ж, такое соперничество было последнему на пользу — пусть не заносится, считая, что мое сердце всецело принадлежит ему.
Рэли, как и Дрейк, был буквально помешан на ненависти к испанцам. Он без конца разрабатывал проекты экспедиций против короля Филиппа и походов за богатыми трофеями. Мои капитаны открывали и исследовали новые земли, бороздили просторы морей, мечтая отнять у испанцев славу лучших мореходов и превратить Англию в великую морскую державу.
Однако я по-прежнему считала, что любая война — чудовищная глупость. Даже победа себя не окупает. Пиратские набеги — дело другое. Во-первых, от пирата в крайнем случае можно и откреститься, а во-вторых, хорошая добыча никогда не помешает. И потом, морской разбой — это еще не война. Наше соперничество с Испанией тянется долгие годы, и борьба идет не только из-за религии и территориальных споров. Главное — господство на морях. Мировым океаном должна править Англия, тогда мы будем надежно защищены от вторжения и станем величайшей в мире империей. Дрейк, Рэли и другие мои капитаны прекрасно это понимали, все их действия были подчинены одной величественной цели. Да, они стремились к богатству и славе, но превыше всего для них были интересы державы, потому-то народ и считает их героями.
Я сразу же поняла, что должна оказывать этим людям всемерную поддержку, ибо от их мужества, воли и предприимчивости зависит мощь Англии.
Да, я любила моих авантюристов, разрывалась между желанием видеть их при дворе и необходимостью отправлять в рискованные экспедиции.
Однажды Рэли явился ко мне с планом большого похода за добычей. Я нашла проект превосходным и согласилась, что возглавить предприятие должен сам Рэли. Однако когда приготовления были закончены, я не пожелала отпускать его от себя — жаль было оставаться без такого блестящего, остроумного собеседника, который по праву считался украшением моего двора. Вместо Рэли экспедицию возглавили Фробишер и сэр Джон Боро.
Рэли, разумеется, расстроился, но виду не подал — наоборот, прикинулся, что благосклонность королевы — более чем достаточная компенсация за несостоявшееся приключение.
Я привязывалась к нему все больше и больше. По сравнению с Эссексом он выглядел таким галантным! Вот почему коварство Рэли ранило меня в самое сердце.
У меня служила фрейлиной Элизабет Трогмортон, дочь Николаса Трогмортона, весьма миловидная девица. Я собиралась со временем подыскать ей достойную партию.
Вдруг замечаю, что Элизабет сделалась какая-то рассеянная, роняет булавки, не может как следует укрепить мой шиньон. Я ее выбранила, она пообещала исправиться, но дальше пошло еще хуже. Тут я насторожилась, потому что подобное с моими фрейлинами происходило не впервые. Это могло означать только одно: негодница обзавелась поклонником, и отношения их успели зайти за рамки благопристойности.
Я решила учинить девчонке допрос.
— Что-то вы стали чересчур неуклюжей, Бесси.
— Простите меня, ваше величество.
— Должно быть, имеется какая-то веская причина?
Она вспыхнула. Глупышка! Даже притворяться не научилась.
— Лучше уж расскажите всю правду. А то будет поздно. Или уже поздно? А, Бесси Трогмортон?
Она смешалась, и я поняла, что дело плохо.
— Кто этот мерзавец?
Она молчала, потупив глаза, с видом кающейся грешницы.
— Вы ведь знаете, что я не терплю распущенности! — вспылила я.
Влепила ей пощечину, да такую, что девчонка в сторону отлетела.
— Сюда! — приказала я. — Ближе! — Потом схватила ее за плечи и принялась трясти. — Ну же! Говорите! Кто он?
— Ва… ваше величество, — залепетала она, — не прогневайтесь, но…
— Что «но»?
— Но я не могу вам этого сказать.
— Не можете сказать?
Я схватила ее за ухо и как следует крутанула — Элизабет взвизгнула от боли. В ее глупых глазенках стояли слезы.
212 
