— Нет, ты посмотри! — крикнула женщина. — Она меня даже не узнает. Элиза, ты что, хочешь сказать, что я богатой буду? Это просто смешно!
— Ингрид? — ахнула Соня, когда женщина сняла очки.
Та стояла и улыбалась, довольная произведенным эффектом. Она стала даже красивее, чем тогда, когда Соня увидела ее впервые. Дорогая одежда была подобрана безукоризненно, легкий загар невероятно шел ей, короткая стрижка и ореховый цвет волос — что-то новое — тоже удивительно поменяли ее в лучшую сторону — она стала более изысканной, более аристократичной.
— Да! Это я. Прошу любить и жаловать! Но как ты тут оказалась? Мы-то здесь тратим его деньги, это наша главная задача. Медовый месяц во Франции — что может быть банальнее? Что может быть дороже? Это его идея. Я хотела ехать в Таиланд, там веселее. — Ингрид беззаботно щебетала и изредка бросала короткие, полные нежности взгляды на мужчину в шортах. Он отвечал ей тем же. Его глаза горели, на Соню он практически не смотрел.
— А ты так и помалкиваешь? — спросила Ингрид, когда запас ее слов чуть истощился. — Антошка, помнишь, я тебе рассказывала, что знала девушку, которая всегда молчит. Так это она.
— Ага, — пробормотала Соня, краснея.
Интересно, что она еще рассказывала этому… Антошке?
— Знаешь, я тоже все мечтаю научиться хоть иногда молчать. Не понимаю, как Антошка выносит мое постоянное чириканье.
— Нормально выношу, — усмехнулся упомянутый Антошка. — Ингрид, мы опоздаем. Мне-то все равно, но если тебе еще хочется туда пойти…
— Ой, хочется! Хочется, Антош. Сейчас! — Ингрид приблизилась к Соне. — Слушай, я так рада тебя видеть. Мы просто обязаны посидеть и поболтать немного. А? Ты сможешь? Мы сейчас должны ехать на один закрытый показ, я хочу там одно платье прикупить, а потом… Антош… — Ингрид повернулась к мужу: — Можно я после показа с Элизой встречусь?
— Ингрид, если хочешь, ты можешь пригласить Элизу к нам в номер, — предложил он.
— О, мы лучше в кабаке посидим каком-нибудь! — замотала головой Ингрид. — Тут на каждом углу кабаки.
— Я вызову водителя, — моментально среагировал на слово «кабак» Антошка.
— А вот это давай, — усмехнулась Ингрид и пояснила, что уже умудрилась как-то разбить «Порше», еще в Берлине, правда, когда ехала от подружки подшофе. — Ужас, что было. Я сама чуть не разбилась. Теперь пьяной за руль — ни за что. Никогда. Ну, до вечера?
Соня кивнула. Женщина, которую, как она считала, она погубила, стояла перед ней, смеялась и поправляла бриллианты на шее. Это было странно.
Глава 18
Кафе и ресторанчики Парижа — не те, конечно, в которые Ингрид водил ее молодой муж, а обычные, которых там миллион, — Соня обожала. Много людей, много разговоров вокруг, и никому нет до нее никакого дела. Даже тем, с кем она пришла. Но больше всего она любила сидеть в кафе одна. В обеденный перерыв или после работы, с книжкой в руках или без нее. Ингрид и Соня встретились на Гревской площади, около Ратуши, и пошли пешком. Ингрид предлагала поехать в «Le Doyen», говорила, что в восторге от лукового супчика, что там реально круто готовят, но Соня только помотала головой. Она знала место получше.
Тихий семейный ресторанчик неподалеку от представительства, где служила Соня — ее любимый, — был вполне типичным для Парижа. Он не был рассчитан на туристов и демонстрировал это всеми доступными способами — отсутствием меню на английском, отсутствием красочных фотографий еды, отсутствием улыбок на лицах официантов. Это был ресторан для своих, с хорошей едой и плохой старой мебелью. Столик, за который усадили Соню и Ингрид, раскачивался, одна ножка была короче оставшихся двух. Они сели на улице, было тепло, хоть вечер уже и принес некоторую прохладу.
— Хорошее место? — уточнила Ингрид, с сомнением стряхивая крошки с хлопковой скатерти в крупную красную клетку.
— Ага, — кивнула Соня, улыбаясь.
Сейчас, как никогда раньше, Ингрид была самой собой, с этой комичной готовностью принести себя в жертву и присесть на плетеный ротанговый стул.
— Ладно, приходилось сидеть и похуже. Помнишь это жуткое место в Казани, которое они называли столовой?
— О да! — хмыкнула Соня.
Ингрид лениво перелистала меню, потом закрыла его.
— Я не знаю французского. Все как-то не соберусь за него сесть. Антошка знает и французский, и итальянский, так что я всегда могу объясниться через него. Но вообще надо. Нужно же как-то себя развивать, верно?