122 
Керри улыбнулась.
— Да, с Робин не соскучишься, — признала она. Подумав, Керри добавила: — Джонатан, пожалуй, я соглашусь с твоим предложением. Мне сегодня надо будет поработать над еще одним делом, которым я занимаюсь. И я хочу еще раз тщательно пройтись по делу Реардона, чтобы выяснить, что мы могли бы использовать при допросе Эрнотта. Когда Робин вернется сегодня домой из школы, я позвоню ей и сообщу о твоем плане. Ей он обязательно понравится. Она обожает вас с Грейс и страшно любит вашу розовую гостевую комнату.
— Когда-то это была твоя комната, помнить?
— Конечно, помню. Как я могу это забыть? Именно тогда, когда я жила в этой комнате, я однажды попыталась обвинить в воровстве того кузена Грейс, ну садовника.
92
Продленный судьей перерыв завершился, и государственный обвинитель Ройс вновь появился в зале суда, готовый к продолжению процесса «Соединенные Штаты Америки против Джеймса Фореста Уикса». Чувствовал себя Ройс теперь еще более уверенно, чем раньше. Ибо он успел убедиться, что за ничем не примечательной, скромной внешностью Марты Льюс скрывалась почти компьютерная память. Убийственные факты, которые должны будут окончательно и бесповоротно прижать к стенке Джимми Уикса, сыпались из уст женщины потоком под весьма мягким нажимом двух помощников Ройса.
Как вынужден был признать Ройс, адвокат — племянник Льюс — оказался не без способностей. Он настоял на том, чтобы до того, как его тетушка начнет давать показания, заключенная между нею и обвинением сделка была бы при свидетелях запротоколирована и подписана. В обмен на ее искреннее и честное сотрудничество, от которого впоследствии женщина не имела права отказаться, с Марты снимались, сейчас и на будущее, все существующие обвинения со стороны федеральных или иных органов правосудия в связи с какими-либо уголовными или гражданскими делами.
Как бы то ни было, до представления показаний Марты Льюс в суде дело пока что не дошло. Обвинение продолжало действовать по заранее разработанному плану и ни в чем от него не собиралось отступать. Так, на сегодня в суд был приглашен владелец ресторана, который, в обмен на возобновление своей лицензии, согласился признать, что в свое время должен был платить работавшему на Джимми Уикса человеку пять тысяч долларов в месяц.
Когда подошла очередь адвокатов защиты допрашивать свидетеля, Ройсу пришлось то и дело вскакивать с места с протестами против действий Боба Кинеллена, который слишком уж жестко взялся за владельца ресторана, острыми и быстрыми вопросами ловя его на разных незначительных ошибках, которые тем не менее в итоге заставили свидетеля признать, что он так ни разу и не видел, чтобы Джимми Уикс лично дотрагивался до денег, которые для него передавались. Признал свидетель и то, что он не мог быть до конца убежден, что сборщик денег, говоривший, что работает на Уикса, работал на самом деле на самого себя. «Хорош этот Кинеллен, — признал Ройс. — Как, однако, жаль, что свой талант он расходует на помощь такому подонку!»
Ройс и предполагать не мог, что и сам Роберт Кинеллен сейчас полностью разделял то же чувство сожаления. Боб думал об этом даже в тот момент, когда убеждал восприимчивых к его умелым аргументам присяжных в несостоятельности очередного свидетеля обвинения.
93
Едва войдя в дверь своего дома в Кэтскилзе и обнаружив, что Медди здесь нет, Джесон Эрнотт понял: что-то обстоит совсем не так, как надо. Совсем не так.
Если Медди нет, если она не оставила ему никакой записки, то, значит, действительно происходит нечто нехорошее. «Все кончено, — вдруг решил Джесон. — Сколько им еще потребуется времени, чтобы выйти на меня? Совсем немного». В этом он был почти уверен.
Неожиданно он почувствовал голод. Джесон бросился к холодильнику, достал оттуда копченую семгу, которую заказывал Медди. Вместе с рыбой он вытащил сливочный сыр и упаковку сухих хлебцев. Тут же, в холодильнике, охлаждалась бутылка «Пуйи-Фьюиссе».
Джесон приготовил себе порцию рыбы, налил в бокал вина. Прихватив с собой бокал и тарелку, он двинулся по комнатам дома. «Это похоже на прощальный обход, — подумал он, вновь любуясь красотой вещей вокруг себя. Изысканные гобелены в столовой. Обюссонский ковер в гостиной. Ходить по такому ковру — привилегия. Или вот эта бронзовая скульптура Чейма Гросса, изображающая стройную женщину с маленьким ребенком на ладони. Гросс вообще любил тему матери и ребенка». Эрнотт вспомнил, что мать и сестра Гросса погибли в нацистских лагерях.
122 
