37 
Когда они вошли в детскую, Никки ползал по манежу. Увидев Джемайму, малыш радостно улыбнулся и потянулся к ней. Она подхватила его на руки.
– Давай возьмем его погулять на пляж. Он никогда еще не видел моря.
Она хотела вовлечь Лучиано в процесс воспитания, чтобы отец и сын проводили больше времени вместе, лучше узнали друг друга.
Джемайма ушла переодеться. Надела закрытый купальник, не рискнув выбрать одно из откровенных бикини, которые купил Лучиано. Он встретил ее у двери в плавках, высоко поднял Никки над головой и удовлетворенно улыбнулся, когда тот весело засмеялся. Джемайма шла позади и любовалась его мускулистой спиной, тонкой талией и узкими бедрами.
Еду для пикника и смеси для Никки им принесли прямо на пляж. Малышу понравилось мочить ножки, но еще больше забавляло, когда отец поднимал его высоко над головой. Малыш хохотал и с восторгом смотрел на него. Джемайма тихо радовалась тому, как естественно отец и сын взаимодействуют в непринужденной обстановке. Становилось понятно, что Никки чувствует себя гораздо спокойнее в присутствии Лучиано, даже тянет ручки к его лицу, изучает и ощупывает, хватает за волосы.
– Это была отличная идея, – одобрил Лучиано по дороге в замок.
На террасе им махала рукой блондинка. Когда они поднялись, она поспешила к Лучиано, обняла и поцеловала в обе щеки. Белокурая красотка с темными глазами, отличной фигурой и превосходным чувством стиля.
– Джемайма, познакомься, это Санса Абейт. Санса, это моя будущая жена Джемайма и мой сын Никколо.
Девушка даже не взглянула на Джемайму, а сразу переключилась на Никки.
– Кто она? Работает на тебя? – спросила Джемайма, когда они остались наедине.
– Нет, она сводная сестра Джиджи. Я пока разрешаю ей использовать дом для гостей, когда нужны уединение и тишина. Никки устал, не так ли?
Джемайма посмотрела на малыша, он сунул палец в рот и закрыл глаза. Она невольно улыбнулась, хотя в голове крепко засела мысль о молодой блондинке.
– Ты уморил его. Малыш не привык к таким играм. Мой отец, его дед, уже не так силен, чтобы проделывать с ним такие трюки, как вы сегодня.
– Но он его очень любит, так ведь?
– Да, очень. А у тебя есть дедушки и бабушки?
– Нет, они умерли вскоре после того, как мои родители поженились. Агнесса стала моей няней. Вот, пожалуй, ее я могу назвать бабушкой.
– У меня тоже не было бабушки и дедушки. Мои приемные родители познакомились и поженились достаточно поздно, их родители не дожили до этого счастливого времени.
Карлотта встречала их в холле. Джемайма передала ей спящего Никки.
– Ты очень рано потерял родителей. Как это случилось?
Лучиано молчал.
– Мама была больна? – не унималась девушка.
– Нет. Ты что, намеков не понимаешь? Я не хочу об этом говорить.
С этими словами он резко захлопнул за собой дверь, оставив ее в одиночестве в полном недоумении. Она залилась краской, чувствуя себя назойливой. Ей стало стыдно.
Из-за двери показался Лучиано.
– Я не хочу лгать тебе, но также не хочу говорить правду.
– Прости, пожалуйста.
Джемайма подошла к нему и обняла в знак примирения.
– Я ужасно надоедлива, да? Как говорится, дай мне палец – откушу полруки. Но даже не намекай на секрет, иначе я не успокоюсь, пока не доберусь до правды.
Лучиано усмехнулся, посмотрел на нее сверху вниз. Обеспокоенное лицо, красные от стыда щеки. Его захлестнуло желание побыть в ее тепле, успокаивающих объятиях. Он притянул ее к себе, крепко обнял и прижался губами к ее губам.
Джемайма была поражена, сначала засмеялась, ответила поцелуем на поцелуй. Желание вспыхнуло в ней от одного лишь поцелуя, потребность в его проникновении тоже дала о себе знать.
– О Мадонна, если мы не сделаем это сейчас, я умру от желания, – прохрипел Лучиано, стягивая с ее плеч купальник и высвобождая готовую для ласк грудь.
Он рывком затащил ее к себе в комнату, кинул на постель, спешно стянул с себя плавки. Джемайма была готова принять его в свое лоно. Он обнажил ее полностью. Купальник полетел на пол. Лучиано окинул ее горящим от желания взглядом.
– Как же я люблю их, такие красивые, такие пышные, их я тоже люблю, – комментировал он, переключаясь с груди на бедра. Одним движением развел ей ноги, обнажив розовую влажную плоть. – И это я тоже люблю. Это рай на земле, моя малышка. О боже, я порабощен.
Он прильнул губами к жаждущему соития лону и вознес ее на вершину блаженства. Так чудесно и необычно моментально потерять контроль над собой. Она запустила пальцы в его волосы, вздыхала и ахала. Воздуха не хватало. Она задыхалась от удовольствия. В экстазе выкрикивала его имя. Тело, отяжелевшее от удовольствия, томно опустилось на простыни. Он был сверху. Она лежала, сраженная его чувственностью и ответной страстью, которую он в ней пробуждал.
37 
