132 
Что до Кэт, она отлично представляла себе, куда ей деваться, и ей нечего было бояться в «глуши». Впрочем, на пути из долины Маутера ей пришлось бы пересечь все земли нгати тоа, прежде чем она встретила бы племя нгаи таху. Тут действительно стоило быть осторожной. На протяжении нескольких дней лучше было не разводить костер и идти в основном ночью. Да, неприятное путешествие, не самое безопасное, но уж лучше это, чем жить под «присмотром» Оттфрида. Супруг Иды по-прежнему не нравился девушке, несмотря на его благочестивые слова.
Однако, бросив быстрый взгляд на Иду, она решила пока отказаться от побега. Ида казалась очень встревоженной, в то время как ее отец, Петер Брандманн и прочие важные персоны удалились на совещание. Судя по всему, Иде очень хотелось оставить Кэт у себя, хотя, когда Оттфрид заговорил, она заметно вздрогнула. Разумеется, Ида была довольно наивной женщиной, но даже она не могла не заметить недвусмысленных попыток Оттфрида сблизиться с девушкой во время путешествия. И все же она с таким нетерпением ждала решения старейшин, словно речь шла о ее собственном месте в общине. Кэт не совсем понимала ее, однако не могла разочаровать новую подругу. Ладно, если старейшины не захотят, чтобы Кэт осталась, она уйдет. Но ничто не мешало ей на некоторое время найти пристанище среди старолютеран. Тяжелого труда Кэт не боялась, и тем более она не боялась Оттфрида. Парень он неприятный, но уж точно не боец. Кэт коснулась своего ножа. Она будет держать мужа Иды подальше от своего тела.
Решение далось Брандманну, Ланге и прочим старейшинам нелегко, как объявил Ланге, когда они наконец вернулись к своей мокнущей под дождем и продрогшей общине. Ланге не спешил отпускать их; сначала он произнес молитву, а затем пустился в пространные рассуждения, прежде чем наконец перейти к делу и объявить результаты совещания. Кэт достаточно было посмотреть на Оттфрида, чтобы понять, какое решение приняли старейшины. Муж Иды улыбался, как жирный кот, перед которым только что поставили миску сметаны. Мужчины наверняка выполнили его просьбу.
– Мы дадим девушке шанс! – с достоинством объявил Ланге. – Ведь член нашей общины Оттфрид Брандманн готов взять на себя ответственность за ее добродетель. Пусть же он держит девушку в строгости, а его супруга Ида станет для нее образцом смирения и набожности!
При этом он бросал на дочь такие взгляды, словно за ее показным смирением таилась возмутительная непокорность. И только когда Ида выдержала его взгляд, сумев скрыть свою радость по поводу этого решения, он отвернулся от нее и обратился к новому члену общины:
– Катарина… э… Хемпельманн! Мы приглашаем тебя разделить с нами труд и хлеб и служить Господу нашему.
Ида позволила себе улыбнуться, однако Кэт закусила губу. Она не Катарина Хемпельманн. Ее зовут Кэт. Не больше, но и не меньше! Девушка с тоской вспомнила о тех временах, когда она называлась Поти и чувствовала, что ее любят и воспринимают всерьез. Для Те Ронги был важен сам человек, а не его имя.
Кэт бросила на старейшину недобрый взгляд.
– Спасибо, – с неохотой произнесла она. – Но я – Кэт. Просто Кэт.
Возможно, этим она заслужила бы первое порицание со стороны строгого предстоятеля общины, однако после заявления Ланге слова Кэт утонули во взволнованных криках толпы. Теперь казалось, что большинство жителей деревни рады принять Кэт. К ней подошли женщины и приветливо заговорили с ней. При этом их больше всего интересовали последние новости из Нельсона. Они расспрашивали о своих городских знакомых, о Бейтах и о том, как обстоят дела у Новозеландской компании. И только позднее, когда некоторые женщины отправились вместе с Идой и Кэт во временную хижину, где жили Ида и Оттфрид, чтобы помочь им с переездом в новый дом, они стали расспрашивать и о жизни среди маори. Кэт отвечала терпеливо, но очень осторожно. Она понимала, что нельзя давать людям пищу для пересудов, как случилось тогда, в Нельсоне.
Наконец женщины сложили всю домашнюю утварь Иды на две тележки и повезли к их новому дому. Имущества у молодой семьи было немного. Все многословно жаловались на то, как мало вещей они смогли взять с собой в Новую Зеландию.
– Какая красивая посуда, Ида, а пуховые одеяла… Я еще помню, как тонко ткала твоя мать. У тебя хотя бы остались скатерти и постельное белье. – Женщины с восхищением гладили вышитый лен, прежде чем погрузить сундук с приданым Иды на повозку.
132 
