25 
Целое море машин. Ни одна из них не двигалась, вплоть до поворота в госпиталь. Ему показалось, что вдали он различил красный и желтый огни светофора, но проку от них все равно никакого не было.
Он спустился и заглянул в салон.
— Ну? — спросила Лори.
Он знал, ей не понравится его ответ. Но скрывать истину нельзя.
— Не похоже на то, что дорога скоро расчистится.
— Так я и знала. — Боль блуждала вверх и вниз по ее телу. Впечатление было такое, будто кто-то вонзал в самые неподходящие места острые иглы. Она больше не могла терпеть. — Как ты посмотришь на то, если я рожу прямо здесь?
Не было никакой возможности съехать куда-нибудь. Дорога была полностью забита вплоть до поворота к госпиталю.
Оставалось только одно — держаться. Кэрсон захлопнул дверцу машины.
Его охватила паника. Что я вообще делаю? — спрашивал себя Кэрсон. Что я стою?
Лори вытянула шею, чтобы определить, куда он пропал. Затем она поняла, что он открывает дверцу машины с ее стороны. В ее глазах мелькнул испуг.
— Что происходит?
— Нам придется пройтись туда пешком, — сказал Кэрсон и протянул руку, чтобы помочь ей подняться.
Она оттолкнула ее.
— Может быть, тебе, но мне не справиться. Я больше не могу себя вести как герой.
Кэрсон сухо рассмеялся.
— Герой не окажется в таком положении, — уверенно ответил он.
Кэрсон пытался постичь сложившуюся ситуацию. Они не могут оставаться здесь и ждать, пока освободится дорога, а он не хотел, чтобы ребенок родился на заднем сиденье его машины, в антисанитарных условиях. Кроме того, все это может плохо обернуться для Лори, не говоря уже о том, что нельзя подвергать ее публичному стыду и позволять всем этим людям наблюдать за ней в решающий момент.
Он задумался. Оставался только один выход.
— Тебе не придется идти самой.
— Но мы же не можем полететь? — Лори с огромным трудом сдерживала себя. Она почувствовала себя так, как будто по ней стреляли из рогатки. Эта боль отдавала рикошетом по всему телу.
— Летать не придется, — заверил ее Кэрсон. Придерживая ее за руку, он помог ей выбраться. В следующую минуту она оказалась у него на руках.
Что он затеял?
— Кэрсон, ты не должен нести меня в госпиталь!
Он уже шагал вперед. Она была легче, чем можно было ожидать.
— Почему бы и нет?
— Потому что я слишком тяжелая. — Если бы у нее были силы, она бы спрыгнула вниз, но сейчас это было невозможно.
Кэрсон улыбнулся ей.
— Младенец вот-вот появится на свет. Ты бы лучше оставила церемонность.
Она обернулась и посмотрела на автомобиль. Закрыл ли его Кэрсон на ключ?
— Что будет с твоей машиной?
Он увидел недружелюбные взгляды водителей, которые те бросали на его седан. Но когда Лори выбралась наружу, всем все стало ясно. Каждый, кто был знаком с районом, знал, что они находятся недалеко от госпиталя. Во взглядах окружающих появились сочувствие и радостный испуг.
— С ней ничего не случится.
Лори обняла его руками за шею. Если бы она могла сама дойти до больницы… Но это было слишком сложно — она не могла даже перевести дыхание.
— Тебе тяжело.
Если бы Кэрсон вызвал «скорую», Лори оказалась бы сейчас в лучших руках. Он не должен был тогда слушать ее. Теперь нужно как можно быстрее доставить ее в больницу.
— Помолчи, ты становишься тяжелее.
Она посмотрела вперед. Дорога, состоящая из трех полос, напоминала конвейер по сборке автомобилей.
— Кэрсон, мы не успеем.
— Доверься мне. Я буду очень стараться. И ты тоже постарайся. — Он заставил себя улыбнуться, взглянув на нее.
— Не знаю…
Кэрсон почувствовал, как Лори повисла у него на плече.
— Плохо?
— Нехорошо, — пробормотала она. Лори почувствовала себя защищенной у него на руках. Она вздохнула: — Спасибо тебе, Кэрсон.
Ее теплое дыхание обжигало ему грудь.
— Не знаю, что и сказать тебе. Лучше помолчу.
Это было так похоже на него. Любое выражение признательности смущало его.
Он осторожно нес ее между машинами.
— Ну вот, мы ближе к цели на тридцать метров.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Наконец Кэрсон добрался до вершины небольшого пандуса, который сворачивал с тротуара к ближайшему входу в приемную госпиталя. Ему казалось, что Лори становится все тяжелее и тяжелее. Ее дыхание пугало его. Каждый вздох был похож на крик, но без голоса. Теперь Кэрсон понимал, что, когда ее тело напрягалось, она боролась с болью.
25 
