Особенно,... 
22 
— Мне кажется, что и это вам удавалось, — заметила Кристина.
Она тихонько вздохнула.
— В ту пору, когда ваш батюшка, покойный маркиз, был еще жив, он всегда разрешал мне ездить на любой из лошадей свой конюшни. Но после его смерти мистер Уотерс продал их почти всех.
— Лошади обязательно должны быть внесены в список основных хозяйственных задач, — оживился маркиз, — поэтому при первой же возможности я отправлюсь за ними на торги.
На немой вопрос, ясно читавшийся в глазах девушки, он ответил без колебаний:
— Вы можете ездить на любой лошади в любое время, когда только пожелаете.
— О, спасибо! — благодарно воскликнула Кристина. — Честно говоря, я очень надеялась именно на такой ответ. Я так люблю кататься! А теперь, когда Бен умер, а в конюшне больше никого нет, то некого и запрячь в коляску!
— Но вы же сейчас здесь, так что это и не важно, — ответил маркиз. — Зато вам придется помочь мне купить несколько упряжных лошадей и несколько верховых.
— Насколько я знаю, как раз на следующей неделе открывается конная ярмарка, — заметила девушка.
Маркиз явно заинтересовался.
Молодые люди с огромным увлечением проговорили о лошадях почти до самого десерта.
Когда обед закончился, они перешли в гостиную.
Слуг отпустили, и маркиз снова начал заинтересованно расспрашивать, что необходимо сделать, чтобы восстановить порядок в имении.
Когда список самых срочных починок, покупок, перестановок, переговоров оказался уже очень длинным, дверь открылась и вошел Джонсон.
Подойдя к хозяину, он объявил:
— Явился джентльмен, милорд, и просит вас принять его.
— В столь позднее время? — удивился маркиз.
— Насколько я понял, милорд, он оказался вовлеченным в дорожное происшествие, поэтому и не смог явиться раньше. А сейчас он вместе со своим слугой ожидает ваших распоряжений в утренней комнате.
— Кто он, Джонсон? — поинтересовался молодой человек.
— Джентльмен говорит, что принадлежит к вашему семейству и что его зовут Теренс Верли.
Маркиз на минуту задумался, потом наконец произнес:
— Если его фамилия Верли, то он действительно должен быть моим родственником, но я его почему-то не помню. Ну что же, пусть войдет.
— Слушаюсь, милорд.
Джонсон вышел из гостиной, а маркиз повернулся к Кристине.
— Вы что-нибудь слышали о человеке по имени Теренс Верли?
— Если я не ошибаюсь, это сын младшего брата вашего отца, — пояснила Кристина, которая знала всю местную историю, — но почему-то его не особенно жаловали на семейных встречах.
Маркиз удивленно поднял брови, но прежде чем он успел хоть что-то ответить, дверь открылась, и Джонсон объявил:
— Мистер Теренс Верли, милорд!
А затем появился и сам мистер Верли.
В комнату вошел человек, по внешнему виду которого сразу можно было определить, что он очень следит за модой. Но все в его безупречном костюме казалось как-то немного «слишком»: галстук был завязан слишком высоко, узел его выглядел слишком сложным, сюртук слишком плотно облегал плечи, туфли с узкими, по последней моде, носами слишком блестели.
Франт направился к маркизу, широко раскрыв объятия.
— Мой дорогой кузен, — возбужденно заговорил он, — разрешите мне приветствовать вас и поздравить с благополучным возвращением с войны! Мы с вами так давно виделись в последний раз, но я смею надеяться, что вы меня еще помните!
— Как вы справедливо заметили, прошло очень много времени, — уклончиво отвечал маркиз.
— Я так часто думал о вас, — не останавливаясь ни на секунду, заливался соловьем Теренс Верли, — но был абсолютно уверен, что ваше обычное везение избавит вас от наполеоновских пуль!
— Я очень старался, — с оттенком сарказма в голосе ответил маркиз, — и, как видите, сумел выйти из переделки невредимым.
— О, наверное, это было просто ужасно, ужасно! — продолжал восклицать Теренс Верли. — Но вот теперь вы наконец дома и являетесь единовластным хозяином всего этого богатства!
Говоря все это, гость не переставал оглядывать гостиную.
— Извините, мой вопрос может показаться несколько грубым, но я вас совсем не помню. Вы бывали у нас в детстве? — поинтересовался маркиз.
— Боюсь, что нет, — признался Теренс Верли. — Наши отцы — глупые старики — постоянно ссорились, и поэтому меня не принимали в вашем имении. Но почему нас должны беспокоить старые неурядицы?
22 
