Особенно,... 
20 
— Редко удается посмотреть DVD? — засмеялся он.
— Почти никогда.
— Можно посмотреть с тобой?
Великолепно. Ее отказ сейчас будет выглядеть глупо, но во что же превратится ее отдых? Сто двадцать минут она будет сидеть рядом с ним, вдыхать его запах, запах кедра после дождя, запах, который уносит ее в прошлое… Прошлое, которое она всеми силами хочет забыть.
— О чем ты думаешь?
— Ты помнишь старый кедр?
— Старый-старый, с морщинистой корой, — он мечтательно улыбнулся. — Конечно. Там ты любила изображать принцессу и гоняла меня вокруг, потому что я изображал жалкого раба.
Кэмрин улыбнулась, мысленно перенесясь в то чудесное время. Она отдала бы что угодно, чтобы в действительности оказаться в прошлом. Но уступать Блейну нельзя ни в чем.
— А иногда ты гонял меня по окрестностям. Помнишь, как мы бесконечно бродили по Национальному парку? У меня не было надежды выбраться.
— Да. А ты заставляла меня таскать по десять тонн провизии.
— Потому что ты был вечно голоден!
Его глаза затуманились, и Кэмрин поняла, что для него голод — не только еда. Она поспешила сказать:
— Кстати, о голоде, бери попкорн, — протянув ему пакет, она не удивилась тому, что ее рука дрожит, — Блейн всегда так действовал на нее.
— Спасибо, — он подкинул в воздух несколько зерен и поймал их ртом.
Нельзя, нельзя ей погружаться в прошлое, надо выбираться из воспоминаний и возвращаться в сегодняшнюю реальность. Прекрасное, разумное решение, если бы только тело согласилось с этим и не проделывало бы фокусов с ее душевным равновесием.
Изобразив зевок, она выпрямилась и сказала:
— Похоже, я здорово устала. Пожалуй, обойдусь сегодня без фильма.
— Кэм, ты не можешь все время избегать меня. Мы живем под одной крышей, а я почти не вижу тебя. Что нам мешает быть друзьями? — Он накрыл ее руку своей.
— У меня было очень много работы, в этом все дело, — невнятно пробормотала она.
Блейн мог бы продолжить этот разговор, вынудить ее признать правду, но он был настоящий мужчина, и она это знала.
Он мягко потянул ее за руку, так что ей пришлось придвинуться, и тихо спросил:
— Ты не боишься?
— Чего?
— Нас.
Нас. Всего три буквы, коротенькое слово в один слог, но как много может значить.
Мы — легкомысленные, импульсивные юные существа, безоглядно влюбленные, такие, какими были тогда? Или мы — повзрослевшие, поумневшие, более зрелые и опытные люди, какими стали сейчас?
Последнее пугало ее больше, потому что если она по уши влюбилась в двадцатиоднолетнего начинающего предпринимателя со склонностью к легким авантюрам, то какие могут быть надежды, что она устоит против его более сексуальной, более совершенной версии?
Кэмрин замерла, наслаждаясь его близостью, его дыханьем рядом с собой, тем, что он держит ее за руку.
— Ты хочешь сказать, что нет нас? — В его голосе звучала обида и разочарование.
— Мы друзья, так что, так или иначе, мы есть.
— Друзья. Ну да…
Он ей не верил. Знал, что она говорит неправду. С каждым днем ей становилось все трудней скрывать от него свои мысли и настроения.
Блейн встал, сложил руки на груди, изобразив макиавеллевскую позу, и сказал:
— Тогда ты не будешь возражать, чтобы мы выступили как друзья в следующие выходные. В конце концов, у тебя первые выходные за долгое время. Я был очень терпелив и…
— Ладно, ладно, ты изложил свою позицию, я все поняла. И что же именно ты придумал?
— Предоставь все мне. И будь уверена, что бы я ни придумал, все будет исключительно дружественно.
Не улыбнуться было невозможно.
Блейн смотрел, как Кэм снимает водные лыжи. Он чувствовал стеснение и боль в груди.
Но это никак не сердечный приступ. Сердечного приступа просто не может быть. В прошлом месяце он проходил ежегодное медицинское обследование, и заключение докторов гласило, что он очень здоровый молодой человек двадцати семи лет, который много занимался физическим трудом, прежде чем перешел к офисной работе.
Если его маятник в полном порядке, то это стеснение и боль могут означать только одно. Любовь к жене с каждым днем становится все сильнее.
Он никогда не верил во всякие глупости про любовь с первого взгляда. Не верил до тех пор, пока случайно не заглянул в старомодный кофейный магазин на одной из улочек Радужного Ручья, принадлежащий родителям Кэмрин, и не увидел за прилавком юную бунтарку с непокорными вихрами, с дерзкой улыбкой и сверкающими светло-карими глазами.
20 
