40 
Содрогаясь от наслаждения, она кончила.
– Люка…
– Что? – спросил он, сев на пятки между ее раздвинутых ног и дразня Софи тем, что лишь на чуточку входил в нее и снова выходил. – Хочешь, чтобы я остановился?
«Да уж, с него станет», – мелькнуло в голове у Софи.
– Кончай теперь сам.
– Я ведь предупреждал, что не люблю мучениц. О, нам нужно попробовать кое-что другое…
– Что, например? – спросила Софи, и Люка еле сдержал улыбку, чувствуя, как нетерпеливо поднимаются навстречу ему ее бедра.
– Что-нибудь опасное.
Софи кивнула в ответ, и Люка поцеловал ее так, словно в первый раз, опустился на нее и вошел в нее до предела. А Софи впилась ему в спину пальцами и отдалась на его милость.
Они занимались любовью.
Возможно, завтра они пожалеют об этом.
Но это будет потом, а сейчас Люка целовал Софи так, как не целовал никакую другую женщину, и Софи пьянела от его поцелуев.
Она улыбнулась и откинула с лица Люки взмокшие от пота пряди, чтобы видеть его, чувствовать его волосы под своими пальцами. Софи прекратила сражаться с Люкой – теперь она его ласкала. Они катались по кровати, занимаясь любовью, и кончали снова и снова.
Оружие было сложено. Стены между ними рухнули.
Софи приняла предложенное Люкой временное перемирие, и теперь они старались наверстать все, что когда-то упустили.
Глава 15
Следующим утром Люку разбудили слова Софи:
– Я тебя не понимаю.
Он посмотрел на нее, лежащую на его подушке, и спросил:
– А откуда взялась вторая сережка? – потому что сейчас на Софи были обе.
– Я всегда ношу ее в сумочке.
В этот момент Люка понял, что память о матери никогда не изгладится в сердце Софи. Он правильно сделал, что не открыл правду. Если ее рассказать, Софи его никогда не простит.
– Ты меня не понимаешь, потому что я тебе этого не позволяю, – сказал Люка и встал с кровати.
– Ты разрешишь мне хотя бы попытаться?
– Нет. – Люка сел на постель и взял Софи за руку. – Между нами была такая любовь, которую дано испытать далеко не всем. Знаешь, как говорят: «Лучше любить и потерять любовь, чем вообще никогда не любить».
– Ненавижу эту цитату! Кто это сказал?
– Альфред Теннисон.
– Что ж, он ошибался.
– Я согласен с тобой. Хотелось бы мне, чтобы я тебя никогда не любил.
– Но ты любил меня.
– Да.
– А теперь любишь?
Люка был никудышным обманщиком, поэтому он вместо ответа на вопрос поцеловал Софи и сказал:
– Скоро все закончится. Мы снова заживем каждый своей жизнью, зная, что правильно поступили, скрасив твоему отцу последние дни. Кстати, когда мы приедем в Бордо-дель-Чело, нам будет проще вести нашу игру.
– Почему?
– Потому что я поселюсь в отеле и, как примерный жених, буду держаться на расстоянии от моей застенчивой невесты со стыдливым румянцем.
– Представляю, какой у меня будет стыдливый румянец, когда ты не явишься к алтарю.
– Я не могу жениться на тебе, стать твоим фальшивым мужем. Я не смогу обмениваться клятвами в церкви, зная наперед, что мы их не сдержим.
Люка встал и направился в ванную.
– Эй! – окликнула его Софи. – Мне тоже хотелось бы, чтобы я тебя никогда не любила.
Желая Пауло доброго утра, Люка заметил, что цвет глаз старика словно резко вылинял. А когда Софи протянула отцу чашку с кофе, у того так сильно задрожали руки, что дочери пришлось самой поднести чашку к его губам. Сиделка вскочила, чтобы помочь, но Софи остановила ее:
– Я сама.
Люка был так добр с Пауло и с таким усердием занимался подготовкой свадьбы, что временами Софи приходилось напоминать себе, что все это притворство.
– Что насчет свадебного приема? – прохрипел Пауло, тяжело дыша.
– Отель «Океанский бриз» уже зарезервирован для другого мероприятия, – ответила Софи и посмотрела на Люку, но тот отрицательно покачал головой, давая понять, что ничем не может помочь – этот отель, когда-то принадлежавший его отцу, он продал в первую очередь.
– Обойдемся без отеля, – сказал Пауло. – Раньше, когда он еще не был построен, мы устраивали все праздники на улице. Помню, когда я женился на твоей матери, мы, выйдя из церкви, попали прямо на пир. Может, позвонишь Терезе и попросишь ее приготовить угощение для вашей свадьбы?
– Папа, разве Тереза захочет нам помогать, когда ты…
– Софи! – прервал ее Люка. Она вышла на балкон и вцепилась пальцами в перила, чтобы не затеять спор с отцом. Хотя Пауло и настаивал, что с головой у него все в порядке, казалось, он помнит только прошлое, когда еще была жива Роза, и настоящее. Словно он просто стер в своей памяти все, что произошло между этим.
40 
