22 
– Не пей больше, Франческа.
Она и не собиралась, по крайней мере до того, как услышала от него очередной приказ.
– Ты пытаешься образумить меня? Это всего лишь второй бокал.
Захид закипал. Одно то, что его брат не хотел слушать его аргументы и продолжал упорствовать, уже было плохо. Но тут вдруг Франческа решила изменить своим привычкам. Какого черта Тарик предложил ей вино и почему она не отказалась?
– Видно, что ты не привыкла к алкоголю. Пойдем, – сказал он, резко вставая. – Нам пора.
– Но я не ела десерт! – запротестовала она.
– Шоколад, который ты съела в номере, не утолил твою тягу к сладкому?
– Но я съела всего один кусочек, и то вместо обеда.
Взгляд его черных глаз стал совсем холодным.
– Закажешь себе что-нибудь в номер, когда мы вернемся. Как бы интересна ни была наша беседа, видимо, нам стоит освободить моего брата от необходимости продолжать ее.
Тарик рассмеялся:
– О, пожалуйста, не вынуждай меня останавливать тебя. Мне кажется, я никогда не видел тебя настроенным настолько серьезно по отношению к даме, Захид.
Внутри у Фрэнки все клокотало к тому моменту, когда она получила из гардероба свою шаль. Привычным жестом галантного мужчины Тарик накинул ей на плечи мягкую кашемировую ткань. Почему Захид не может вести себя как джентльмен, а вместо этого смотрит на нее так, словно она заболела какой-то заразной болезнью? Они вышли в ночь, и резкая смена температуры оказалась достаточно проблематичной для Фрэнки, которая пошатнулась и, наверное, упала бы, если бы Захид вовремя не подхватил ее под руку.
Сквозь тонкую кашемировую ткань она чувствовала пылающий жар, исходящий от его пальцев. Плотно поджав губы в неодобрении, он повел ее к дверям лимузина и слегка подтолкнул, помогая попасть в салон автомобиля.
Затем Захид обернулся к брату все с тем же напряженным выражением лица и тихо произнес:
– Просто помни мои слова. Теперь ты – брат шейха, наследник престола. Твое имя не должно упоминаться вместе с именем подобной женщины, женщины, которая…
Фрэнки внимательно прислушивалась к их разговору, но, к сожалению, последнее слово было произнесено на неизвестном ей языке, точнее, оно соскользнуло с его языка словно змеиное шипение.
– С кем Тарик встречается, что ты так сильно против этого? – спросила она Захида, когда они оказались в лимузине вдвоем.
– Ни с кем.
– Но я слышала, что ты…
– Тебе не следовало этого слышать. Тебе следовало закрыть руками уши.
– Но если предполагается, что я на тебя работаю, если ты доверяешь мне, разве я не должна быть в курсе происходящего в вашей семье?
– Не сейчас, Франческа. Ты будешь узнавать обо всем, когда я посчитаю нужным, и слышать только то, что я сочту необходимым. Самым главным моим требованием будет то, чтобы ты не настаивала на ответах, если твой шейх уже отказался отвечать на твои вопросы. Ты меня поняла?
Он никогда не говорил с ней подобным образом. Никогда.
– Думаю, ты ясно выразился, – сказала она дрожащим голосом.
Он повернулся к ней, все еще раздраженный упрямством младшего брата, но что-то в ее мученическом выражении лица прогнало его злость и заставило его ощутить совсем другое чувство.
Ее губы дрожали, лицо было мертвенно-бледным. Обрамленный мягким кашемиром, зеленый шелк ее платья мягко струился по ее высокой груди. И ногам. Он снова почувствовал сильнейшее возбуждение. Ее ноги… когда она скрещивала их подобным образом, знала ли она, как соблазнительно ложилась ткань на ее упругие бедра и как восхитительно выглядели ее обнаженные лодыжки, которые могли свести с ума любого нормального мужчину?
Он безумно хотел поцеловать ее.
Он желал сорвать с нее тонкое платье и внимательно рассмотреть ее грудь, прежде чем попробовать на вкус ее розовые соски. Ее платье упадет к ногам, и он заставит ее изнывать от желания стать его.
Он совершенно потерял голову!
Отодвинувшись как можно дальше от Франчески, Захид посмотрел на нее с выражением, которое заставляет его подданных в Хаярзахе сотрясаться от ужаса. Он был зол… на самого себя.
– Прикрой свои ноги! – выкрикнул он.
Его яростные слова вырвали Фрэнки из состояния задумчивости. Она выпрямилась и посмотрела на него взглядом, в котором одновременно читались страх и обида. Почему он это сказал? Ее ног почти не было видно: угадывались лишь очертания обнаженных лодыжек. Возможно, ее поза не совсем соответствовала манерам настоящей леди, но даже если это и так, у него не было повода так возмущаться. Она поспешила одернуть юбку еще ниже, но он не смягчился.
22 
