Особенно,... 
2 
Да уж, коль есть на свете особа, от которой он не хотел бы сейчас получить весточку, так это Магнолия.
Нахмурив брови и плотно сжав губы, он вскрыл конверт.
Уоррен Вуд был весьма привлекательным молодым человеком» но за последний год типичный светский щеголь превратился в истинного мужчину — закаленного, волевого, если не сказать сурового, о чем свидетельствовала его внешность.
Вместе с Эдвардом Дунканом он столько всего пережил, что трудно было не усвоить: жизнь — это не одни лишь развлечения и удовольствия, из которых она состояла для него в прошлом.
Во время их странствий по Северной Африке Уоррен временами терял присутствие духа и готов был признать свое поражение от грозных стихий, невероятно грубой, неаппетитной пищи, а более всего — от верблюдов.
Если Уоррен и испытывал в жизни ненависть к чему-либо, то это, несомненно, были верблюды.
Ленивые, надоедливые, омерзительно пахнущие, противные твари, с которыми так тяжко управляться, поначалу вызывали у него недомогание во время езды на них.
После года непрестанных трудов и испытаний он научился умелому обращению с ними, но все равно для него, любящего лошадей и не представлявшего себе жизни без собак, верблюд навсегда останется страшилищем из ночных кошмаров.
Он даже пришел к мысли, что верблюды напоминают некоторых его приятелей и знакомых, и однажды сказал Эдварду:
— В будущем я постараюсь избегать этих людей!
Эдвард разразился гомерическим смехом.
В одно прекрасное утро они прощались перед высадкой в Марселе, и Эдвард сказал:
— Счастливо, Уоррен! У меня нет слов, чтобы выразить восхищение твоим обществом! До чего же здорово было путешествовать рядом с тобой!
Друг говорил так искренне, что Уоррен смутился: он испытывал угрызения совести, вспоминая, как укорял себя за то, что согласился на предложение Эдварда.
И теперь, обратив взгляд в прошлое, он осознал, что эти незабываемые месяцы обогатили его как личность, позволили расширить кругозор, подарили такой жизненный опыт, о котором он раньше не мог и мечтать.
Первым, что он обнаружил по возвращении, оказалось письмо от Магнолии.
А ведь именно Магнолия, которую он постарался забыть, и являлась причиной его отъезда в Африку.
Он основательно расположился в своем клубе 9 Сент-Джеймс Вуд над большим стаканом бренди, когда Эдвард подсел к нему.
— Привет, Уоррен! — сказал он. — Давно тебя не видел, был в деревне.
— Привет!
В голосе Уоррена проскользнуло нечто такое, что побудило Эдварда изучающе посмотреть на него.
— В чем дело? Давненько я не видел тебя столь унылым — еще с тех пор, как ты проиграл соревнования по прыжкам в длину в Итонском колледже!
Уоррен не ответил, лишь вперился в свой стакан, и Эдвард спросил уже другим тоном;
— Ты расстроен? Могу я как-нибудь помочь?
— Никак, разве что подскажешь лучший способ пустить себе пулю в лоб! — ответил Уоррен.
Друг остановил на нем пристальный взгляд.
— Ты это серьезно?
— Очень! Но мой уход стал бы несчастьем для моей матери, единственного человека, кому я могу доверять в этом проклятом, фальшивом, мерзком мире, где каждый лжет, лжет и лжет!
Его тирада прозвучала столь яростно, что Эдвард оглянулся, не долетела ли она до чьих-нибудь ушей.
К счастью, из завсегдатаев клуба присутствовали только два пожилых джентльмена, дремлющие в больших кожаных креслах на другом конце зала.
— На тебя это не похоже, — заметил друг. — Что стряслось?
Уоррен с горечью рассмеялся, и Эдвард, знавший его еще со времен учебы в колледже и в Оксфорде, понял — тот слишком много выпил, чего прежде с ним не бывало.
— Скажи мне, что за беда с тобой приключилась? — мягко «и одновременно настойчиво повторил он свой вопрос.
И Уоррен неожиданно, как будто обрадовавшись собеседнику, с которым можно поделиться наболевшим, ответил:
— Это не такая уж оригинальная история, однако она помогла мне только что узнать: самое главное в человеке — это его имущество, а не он сам!
— Ты говоришь, вероятно, не о Магнолии… — неуверенно предположил Эдвард.
— Пока я не привез ее в Баквуд погостить, мне бы и в голову никогда не пришло, что она способна на такое.
Он помолчал немного, сжав стакан пальцами, и надрывно произнес:
— Я любил ее, Эдвард, как безумный! Она обладала всем, что мне хотелось видеть в женщине и в своей жене.
— Это я знаю, — кивнул друг, — но что же произошло?
2 
