Особенно,... 
46 
Остановившись, я поморщилась, понимая, что по-другому попасть домой не смогу, и тошнота накатила с ещё большей силой. "Господи, если бы можно было второй раз убить того нойола, который меня во всё это втянул, клянусь, я бы каждую секунду его предсмертной агонии превратила в вечность!".
"А может всё же получится так его уболтать? Намекнуть, что он мне нравится, продемонстрировать свою симпатию, а вместе с ней и стыдливость. Типа, я девушка скромная, сначала должна узнать парня. Плюс, не могу пока довериться, потому что один меня уже обманул. Может и этого хватит, и Дантэ отвезёт меня в Москву?" - с надеждой подумала я. "Ну да, ну да, я не такая, я жду трамвая! Забыла, что он говорил о наблюдениях за тобой и Гораном? Поздно прикидываться пуританкой, переспав с ним в первый же вечер знакомства и, тем более, после сочинского отдыха", - опять вставило подсознание, и я топнула ногой, понимая, что образ скромницы, в свете последних событий, выглядит неубедительно. "Но я всё равно попробую", - упрямо пообещала я себе.
"Только вот жаль, что теперь не смогу задать вопрос о способе моего похищения. Тут уж надо выбирать одно - или проявлять симпатию, или задавать вопросы. Если сделаю и то, и другое, парень насторожиться и может понять, что я подслушала разговор".
Раздавшиеся на лестнице шаги заставили меня сосредоточиться на происходящем в данный момент, и я быстро забралась в кровать. Закрыв глаза и притворившись спящей, я принялась обдумывать, с чего начать реализацию задуманного. "Сначала, прикинусь апатичной и вялой, после извинюсь за истерику и кидание светильником, а затем буду действовать по обстоятельствам".
Дверь в комнату открылась, и раздался звук осторожных шагов, а потом матрас прогнулся. В следующий момент я ощутила, как к моей щеке аккуратно прикасаются, и Дантэ мягко произнёс:
-Ань, просыпайся. Уже вечер.
"Ему бы в актёры податься. Даже Станиславский крикнул бы "верю"", - с отвращением подумала я, и захотелось вцепиться парню в волосы и хорошо приложить его лбом о тумбочку, но подавила эмоции и, шелохнувшись, открыла глаза, изображая сонливость.
-Как ты? - участливо спросил он.
-Нормально, - пробормотала я и с раскаянием посмотрела на него. "Наверное, лучше сразу перейду к извинениям". - Прости за истерику. Даже не знаю, почему сорвалась на тебя... Как-то накатило... Да и вообще, прости за мерзкое поведение все эти дни. Просто мне требовалось время, чтобы всё обдумать, уложить в голове и примириться со своей ролью, а также тем, что меня просто использовали. Но сейчас мозги прочистились...
-Ничего страшного, - он добродушно улыбнулся. - Ты измучилась за эти дни. Если честно, ты молодец. Я думал, что ты раньше сорвёшься, после всего узнанного. А ты стойко держалась.
-Всё равно стыдно, - кротко пробубнила я и послала ему стыдливый взгляд.
-Ну что, пошли тогда поужинаем?
-Пошли, - согласилась я, поднимаясь. - И знаешь, ты заботился обо мне все эти дни, а теперь это буду делать я.
-Мне приятно о тебе заботиться, но от помощи не откажусь, - он ещё шире улыбнулся, подавая мне руку и помогая встать на ноги.
"Конечно, не откажешься. Ведь тебе надоело прыгать на задних лапках", - с ненавистью подумала я. "Главное, во время этой помощи и проявления заботы, подальше держаться от кухонных ножей, а то могу пустить их не совсем по назначению".
Следующие два дня я изображала из себя смирную овечку - готовила завтраки, обеды и ужины, мило болтала с Дантэ о всякой ерунде, старалась угодить и при этом делала вид, что не замечаю и не понимаю смысла его знаков внимания. А сама при этом продолжала продумывать возможные варианты побега. Но все идеи приходилось отметать, потому что я понимала, что вряд ли доберусь даже до деревушки в долине. А если и получится это сделать, то обращение в полицию ничего не даст. Дантэ найдёт меня и, приказав полицейским забить о моём существовании, просто заберёт назад и превратит мою жизнь в ад. Рассматривала я и возможность оглушить его, но осознавала, что если на территории Австрии может и спрячусь, то не смогу прошагать пол Европы незамеченной. Как ни печально было осознавать, но пока достойных идей освобождения не виделось. И главным было - не спугнуть парня и не посеять в нём сомнения в наигранности моей покорности.
Хотя в глубине души я очень хотела надеяться, что не придётся ложиться с ним в постель. От одной этой мысли накатывала такая тошнота, что я с трудом сдерживала себя. Уже одни его прикосновения вызывали омерзение, но я стойко держалась, понимая, что другого выхода нет. Теперь, поняв мать, я жаждала вернуться в Россию и рассказать ей о своих чувствах, повиниться перед ней и поблагодарить за мужество и терпение. И не меньше желала торжествующе посмотреть в глаза Дантэ, когда парень поймёт, что я переиграла его и смогла обмануть, поэтому готова была на многое.
46 
