22 
Капитан рассмеялся:
— И вспыльчивый. На днях схватил сэра Бенджамина Блумфилда, совершенно безобидного малого, королевского казначея, за шиворот да как ни с того ни с сего его встряхнет!
— Да, он часто бывает непредсказуем, — согласился граф.
— Слышал, что сказал о нем герцог Веллингтон?
— Нет, и что же?
— Сказал, что, мол, король — это исключительно редкое сочетание таланта, остроумия, упрямства, шутовства и добродушия. Другими словами, смесь противоположных качеств с сильным преобладанием доброго начала.
Граф рассмеялся:
— По-моему, довольно верная характеристика нашего друга. Мне он нравится. И всегда нравился.
— А ты нравишься ему, — сказал Чарльз Кеппл. — В некотором смысле он полагается на тебя и в то же время восхищается тобою.
Граф оставил это заявление без комментариев, и капитан продолжал:
— В тебе есть все то, о чем каждый из нас может только мечтать. Ты энергичен и напорист, нравишься женщинам, очень умен. Ты — настоящий спортсмен и в то же время циник. Ты безжалостен и, как король, готов идти до конца в достижении поставленной цели.
— Ты льстишь мне, — сухо отозвался граф.
— Всего лишь говорю правду. — Чарльз Кеппл улыбнулся. — Давай перекусим, а потом я, как ты и предложил, загляну в Карлтон-Хаус.
А ты чем думаешь заняться?
— Есть планы, — туманно ответил граф. Дальнейших разъяснений не последовало.
После ланча он сел в фаэтон и, демонстрируя достойное восхищения искусство управления экипажем в плотном потоке лондонского движения, направился по Пикадилли в сторону Челси.
Редкий прохожий не останавливался, чтобы полюбоваться как на самого графа в сдвинутом набок цилиндре, так и на его великолепных рысаков.
Он проехал мимо Эпсли-Хауса, где жил герцог Веллингтон, и свернул на Слоун-стрит, к тем постройкам, что обступали Королевский госпиталь, построенный Карлом II для своих солдат.
Именно здесь, в небольших элегантных особняках, джентльмены из высшего света селили своих милых сильфид.
Мадемуазель Дезире Лафет считалась среди столичных театралов одной из самых многообещающих молодых актрис.
Обладательница разнообразных талантов, она могла развлекать публику как пением, так и танцами.
В данный момент мадемуазель Лафет играла ведущую роль в постановке пьесы Шеридана в Театре ее величества, и граф находил ее привлекательной не только на сцене, но и вне ее.
Как он и ожидал, Дезире отдыхала в перерыве между спектаклями, готовясь к нелегкой роли в вечернем представлении.
Граф передал цилиндр служанке, которая, открыв дверь, сразу, без доклада, позволила гостю пройти наверх.
Мадемуазель Лафет отдыхала на кушетке, стоявшей в изножье кровати под балдахином в изысканно, хотя и несколько вычурно отделанной спальне.
При виде гостя она радостно вскрикнула, поспешно поднялась и, распахнув объятия, подбежала к нему. Ее роскошные черные волосы спускались ниже талии, а живое личико притягивало взгляд тонкими, не лишенными пикантности чертами.
Дезире не была красавицей, но пленяла мужчин истинно французским очарованием и обворожительной фигурой, которую мало кому удавалось забыть.
— Mon cher[5], я так надеялась увидеть вас сегодня, — произнесла она своим мелодичным, с легкой хрипотцой голосом, безотказно действовавшим на завзятых театралов.
Оказавшись в ее объятиях, граф поцеловал Дезире сначала в лоб, потом в кончик носа и добродушно сказал:
— Ты только не задуши меня. Сегодня чертовски жарко.
— Tiens[6], значит, одеваться надо полегче! — воскликнула она.
На взгляд графа, ее неглиже из розового газа даже не претендовало на то, чтобы хоть как-то скрыть отсутствие под ним какого-либо белья. Шею Дезире украшало брильянтовое ожерелье, подаренное графом неделю назад.
— Ты так соблазнительно выглядишь… Я хочу добавить кое-что к твоей коллекции.
С этими словами он достал из кармана коробочку и вложил ей в руку, после чего снял сюртук и бросил на спинку стула, с интересом наблюдая за тем, как заблестели ее глаза.
В коробочке лежал браслет с бриллиантами, вспыхнувшими под лучами заглянувшего в окно солнца.
— C’est superbe! Merci! Merci, mon brave[7]. Ты знаешь, как долго я его хотела. — Стремительно и вместе с тем плавно, с той легкой грацией, что приходит после многолетних занятий балетом, она шагнула к нему и снова обняла за шею. — Восхитительные брильянты, но они ничто, если ты не со мной.
22 
