97 
– Секут! Секут! Убивают! Спасайся!
Лагерь, как узнал потом Зверев, забеспокоился, пошли даже слухи, что к ногайцам прибыло подкрепление из Астрахани и самого Османского царства. И тут государь, как раз отстоявший обедню, неожиданно взял святую хоругвь с ликом Иисуса и крестом Дмитрия Донского и решительно двинулся к Царским воротам, призывая мародеров к храбрости и зовя в бой все русское воинство.
Опричная тысяча, не получившая никакого прямого приказа, поначалу растерялась и осталась на месте. К счастью, вид одинокого царя, в монашеском одеянии наступающего на крепость, вскоре привел их в чувство – и пятнадцатитысячная рать, обгоняя правителя, ударила в рогатины, смяв выдвинувшихся вперед ногайцев, одолела вал и вступила в бой, который вылился во многие сотни поединков. Отважные наемники дрались, сколько могли, и полегли с честью – но вот оставленные ими ради разгона шакальей толпы бастионы оказались пусты. Боярские дети шутя перемахнули молчаливые киты и заграждения и первыми ворвались в кремль, вступив в бой с личной охраной Едигера и стражей муллы Кульшерифа.
Мулла пошел на прорыв и погиб вместе со своими воинами, телохранители же ногайского хана дали слабину и запросили мира, отдав опричникам в руки своего повелителя. Приведенный к грозному Иоанну, хан упал перед царем на колени, раскаялся в своих прегрешениях, слезно запросил милости и прощения. Государь принял его мольбы и простил несчастного, признавшего над собой власть православной Москвы.
Война была окончена.
Между тем в Казани все еще продолжались схватки, гремели пищали, и князь Сакульский вместе со стрельцами до самой темноты вычищал дома, в которых замечал хоть какое-нибудь движение. Для ратников, увязших среди узких казанских улочек и в застеленных коврами высоких домах, сражение прекратилось лишь после того, как пал под ударами сабель и бердышей последний татарин, еще державший в руках оружие. Но даже после этого до первых утренних лучей они занимали оборону, готовые встретить атаку подкравшихся в темноте басурман. В те самые часы, когда Иоанн Васильевич уже рассылал грамоты в окрестные селения и племена, объявляя о победе, о своей решительной власти на новых землях и налагая на новых подданных оброки и подати, боярские дети еще ходили по городу с оружием наперевес, поминутно ожидая нападения.
Только вечером третьего октября русские ратники начали возвращаться в лагерь. А четвертого октября тысяча пятьсот пятьдесят второго года русский царь, отпрыск чингизидов и потомок легендарных князей Словена и Руса, наконец-то вступил в залитый кровью и усыпанный телами город. Остановившись в нескольких местах, правитель всея Руси указал, где и какие церкви надлежит построить в ближайшие дни1, повелел восстанавливать укрепления и стены, после чего торжественно поселился в царском дворце кремля, над коим немедля взвился стяг с суровым ликом Иисуса.
Сказывали, Иоанн закатывал в честь победы какие-то пиры, раздавая награды и милости, – князь Сакульский на них приглашения не получил. Правда, в подарок от стрелецкого полка служивые принесли ему два сундука, доверху набитые серебряной посудой тонкой арабской чеканки, да царский подьячий доставил восьмого октября возок, груженный разноцветными коврами, тюками ткани и еще каким-то барахлом. Государь якобы громогласно отказался от своей части добычи, заявив, что сражался во имя Господа, чести, справедливости и за исконно русские земли, а потому никакой иной награды ему не надобно, и все прочее он отдает своему войску. Видать, кто-то что-то поделил, и князю Андрею досталась такая вот доля.
А еще стало известно, что победа московского воинства принесла свободу больше чем ста тысячам русских рабов. Что бы после этого ни говорили про жестокость войны, ее тяготы и подлости, один только этот результат оправдывал все. Ради освобождения ста тысяч человек не жалко вырезать тридцать тысяч османских наемников еще два раза – и Бог за это простит.
Двенадцатого октября воевода Михайло Воротынский прислал Андрею письмо, в котором сообщил, что с вверенными ему войсками завтра уходит к Москве, и пригласил ехать вместе. Зверев был не против – но почти одновременно с княжеским посланием одетый в доспех боярин привез к нему две закрытые царской печатью грамоты. В одной была дарственная на земли, что лежали от Свияги на запад, между реками Кубня и Кондурча. В другой государь отписал, что старания князя Сакульского видит и ценит, и подтверждает сие своим подарком. Ныне же у него, дескать, изрядно хлопот образовалось с принятием новых земель под свою руку и лично он Андрея призвать не поспевает. Вторым абзацем государь велел передать стрелецкий полк под руку князя Горбатого-Шуйского, что оставлен в освобожденной Казани наместником.
97 
