34 
Вдруг маг замолчал и прислушался. А Фродо сразу ощутил, как тихо кругом — и в комнате, и в саду. Гэндальф подкрался сбоку к окну, потом одним прыжком подскочил к подоконнику, протянул вниз руку — раздался визг, и над подоконником возникла курчавая голова Сэма Гэмджи, поднятая за ухо.
— Ну и ну, клянусь бородой! — сказал Гэндальф. — Сэм Гэмджи, не так ли? И чем же ты тут занимался?
— Честное слово, ничем, господин Гэндальф! Ничем не занимался, только траву подстригал под окошком, вот, не верите? — он поднял с земли ножницы и предъявил их как доказательство.
— Не верю, — хмуро сказал Гэндальф. — Твоих ножниц я уже давно не слышу. Долго ты подслушивал?
— Подсушивал? Не понимаю, вы уж простите. В Торбе подсушивать нечего, сейчас и так сухо.
— Не паясничай! Что ты слышал и зачем подслушивал? — Брови Гэндальфа встопорщились, а глаза метали молнии.
— Господин Фродо, хозяин! — закричал Сэм и затрясся от страха. — Спасите меня от него! Пусть он меня ни во что не превращает! Мой старик меня тогда не признает! Я ничего плохого не хотел, право слово, хозяин!
— Да ничего он тебе не сделает! — сказал Фродо, еле удерживаясь от смеха, хотя сам удивился и несколько растерялся. — Он, как и я, прекрасно знает, что ты не замышлял ничего плохого. Ты лучше встань, как полагается, и отвечай на его вопросы, только не ври!
— Хорошо, хозяин, — сказал Сэм, все еще вздрагивая. — Слышал я много, но толком не понял, про Врага и про Кольца, и про господина Бильбо, и драконов, и огневую гору, и — и про эльфов тоже. Я слушал, потому что было интересно, ну просто не мог удержаться, чтобы не подслушать, ну неужели непонятно? Чтоб мне пропасть, господин Фродо, я очень люблю такие сказки! И я в них верю, что бы там Тед ни говорил. Эльфы! Я бы так хотел их увидеть! Возьмите меня с собой, когда пойдете, на эльфов посмотреть, а, хозяин?
Тут Гэндальф неожиданно расхохотался, громко крикнул:
— А ну, иди сюда! — двумя руками поднял через подоконник изумленного Сэма вместе с ножницами и пучком настриженной травы и поставил на пол.
— Взять тебя на эльфов посмотреть, а? — сказал он, вперив в Сэма пристальный взгляд, но при этом улыбаясь уголками губ. — Значит, ты услышал, что господин Фродо собирается уходить?
— Услышал, господин. Поэтому я и поперхнулся, а вы, видать, тогда меня услышали. Я старался не дышать, а оно из меня вырвалось: очень я расстроился.
— Ничего не поделаешь, Сэм, — печально произнес Фродо. Он вдруг понял, что бежать из Хоббитшира — это значит распрощаться не только с уютной Торбой, и что прощаться больно. — Мне придется уйти. Но если ты в самом деле меня любишь, — тут он пристально посмотрел на Сэма, — то будь нем, как могила, понял? Если проболтаешься, если прошепчешь хоть одно слово из того, что здесь услышал, пусть Гэндальф превратит тебя в пятнистую жабу, а в огород ужей напустит.
Сэм, дрожа, упал на колени.
— Вставай, Сэм! — сказал Гэндальф. — Я придумал кое-что получше, чтобы закрыть тебе рот и как следует наказать за подслушивание. Ты уйдешь с господином Фродо!
— Я?! — воскликнул Сэм, прыгая, как пес, которого позвали на прогулку. — Я пойду с хозяином, увижу эльфов и все такое? Ур-ра-а! — закричал он и разрыдался.
Глава третья. ЧЕТВЕРТЫЙ ЛИШНИЙ
— Уходить тебе надо незаметно и поскорее, — сказал Гэндальф.
Прошло уже две или три недели, а Фродо, похоже, еще не был готов идти.
— Да, я знаю. Но мне и то и другое трудно, — возразил он. — Если я исчезну, как Бильбо, весь Хоббитшир тут же болтать начнет.
— Исчезать ни в коем случае нельзя! — сказал Гэндальф. — Этот номер не пройдет! Я сказал «поскорее», но не «сию минуту». Если ты придумаешь, как убраться из Хоббитшира, чтобы не все сразу узнали, можно немножко и задержаться. Только не задерживайся слишком надолго.
— А что если осенью, после Нашего Дня Рождения? — сказал Фродо. — Я, кажется, смогу к этому времени подготовиться.
Сказать правду, когда дошло до дела, выходить из дому ему совсем расхотелось. Торба стала казаться уютной, как никогда, и он не смог отказать себе в удовольствии полностью насладиться последним летом в Хоббитшире. Он знал, что когда придет осень, ему легче будет решиться, ибо осенью к мысли о путешествии относишься терпимее. Про себя он уже решил уйти в день своего пятидесятилетия, Бильбо же исполнится 128 лет. Этот день ему казался самым подходящим, чтобы последовать за стариком. Мысль о том, что он именно следует за Бильбо, была теперь главной и помогала легче относиться к предстоящему пути. Он старался не вспоминать о Кольце и о том, куда оно может его привести. Но с Гэндальфом он своими мыслями не делился. О чем маг догадывался, о чем нет — сказать было трудно.
34 
