49 
«Торбинс оттуда уехал, — ответил он шепотом. — Он сюда направился. Он уже недалеко. Я хочу его найти. Если он здесь проедет, скажешь? Я привезу золота».
«Не привезешь, — ответил я. — Ты уедешь туда, откуда приехал, только вдвое быстрее. Даю минуту — и зову собак».
Он зашипел, вроде засмеялся. Потом пришпорил коня, чуть на меня не наехал; я успел отскочить, позвал собак, а он тогда развернулся и как молния умчался к дамбе. Ну, что вы на это скажете?
Фродо молчал, глядя на огонь, но думал только об одном: смогут ли они теперь пробраться к Парому?
— Не знаю, что и думать, — произнес он наконец.
— Ну, тогда я скажу, что вам думать, — сказал Мотыль. — Нечего вам было путаться с Хоббиттаунской родней, господин Фродо. Народ там дурной. — Тут Сэм заерзал на табурете и недружелюбно взглянул на Мотыля. — Но вы всегда поступали опрометчиво! Когда я услышал, что вы оторвались от Брендибаков и поехали к старому господину Бильбо, я так и сказал, что нарветесь на неприятности. Помяните мое слово, это все из-за странных дел господина Бильбо. Говорят, что деньги он в чужих краях добыл непонятно как. Может быть, кто-то теперь интересуется, что стало с золотом и драгоценностями, которые, как я слышал, он в Хоббиттауне зарыл?
Фродо ничего не сказал: проницательный Мотыль угадал довольно точно, это его смутило.
— Ну так вот, господин Фродо, — продолжал Мотыль, — я рад, что у вас хватило здравого смысла вернуться в Бакленд. И мой совет: оставайтесь здесь! И не путайтесь с разными чужаками! Друзей здесь найдете. Если кто-нибудь из Черных снова за вами явится, я с ним разделаюсь. Скажу, что вы померли или уехали из Хоббитшира, или что сами захотите. И это почти правда будет: они наверняка не про вас хотят узнать, а про старого господина Бильбо.
— Наверное, вы правы, — сказал Фродо, избегая смотреть фермеру в глаза и поэтому уставившись на огонь.
Мотыль задумчиво окинул его взглядом.
— Да, я вижу, у вас свои соображения есть, — сказал он. — Яснее ясного, что вы тут не случайно оказались в одно время с этим всадником. Мои новости для вас, поди, и не удивление. Если вы желаете оставить то, что вам известно, при себе, спрашивать не буду. Но сдается мне, вы в затруднении. Наверное, думаете, что теперь будет нелегко добраться до Парома и не попасть к этому Черному в лапы?
— Да, я думал как раз об этом, — сказал Фродо. — Но придется все равно идти: сидеть и думать бесполезно. Боюсь, что нам пора прощаться. Большое спасибо за вашу доброту! Я ведь вас и ваших собак больше тридцати лет боялся, господин Мотыль, хотите — смейтесь. Жаль, что мы с вами раньше не подружились. А сейчас расставаться жаль. Но я, может быть, еще вернусь. Когда-нибудь, если удастся.
— Возвращайтесь — гостем будете, — сказал Мотыль. — А пока у меня есть предложение. Скоро солнце зайдет, мы ужинать собираемся, потому что ложимся сразу после заката. Будем рады, если вы с господином Перегрином и всей компанией перекусите с нами!
— Мы тоже были бы рады, — сказал Фродо. — Но боюсь, что нам надо спешить. Мы и так до темноты к Парому не дойдем.
— Да погодите вы! Я не договорил. После ужина я повозочку возьму и довезу вас до парома. И ноги бить вам не придется, и другого беспокойства можно будет избежать.
Фродо с благодарностью принял приглашение — к большой радости Пипина и Сэма. Темнело. Подошли два сына и три дочери Мотыля, на большом столе появился обильный ужин. В кухню принесли свечи, подбросили дров в камин. Мотылиха захлопотала у стола. Пришло еще несколько хоббитов — работники Мотыля. Когда все уселись, за столом оказалось четырнадцать едоков. Пива было много, пища простая и сытная, в том числе громадное блюдо грибов с ветчиной. Собаки, лежа у камина, грызли хрящи и кости.
После ужина фермер взял фонарь и пошел с сыновьями запрягать повозку. Гости вышли во двор в полной темноте. Забросив мешки, они вскарабкались в повозку под тент. Фермер сел за кучера и хлестнул двух крепких пони. Его жена стояла в дверном просвете.
— Ты там поосторожнее, Мотыль! — крикнула она. — Не ввязывайся в разговоры с чужаками, и сразу домой!
— Ладно! — сказал он и выехал за ворота.
Ветер улегся, в прохладной темноте было совершенно тихо — ни звука, ни шелеста. Ехали без фонарей и очень медленно. Через пару миль проселок сбежал в глубокий ров, вылез из него на крутую насыпь, уперся в дамбу и кончился. На дамбе Мотыль сошел с повозки, попробовал вглядеться в темень на севере и на юге, но ничего не увидел. Было по-прежнему очень тихо. Тонкие полосы тумана еле различались над Рекой и ползли вдоль канав по полям.
49 
