171 
Прошло еще несколько лет. Гилраэна простилась с Элрондом и вернулась к своим родичам в Эриадор. Жила она одиноко, сына видела редко, и однажды, когда он ненадолго вернулся на север из очередного похода в дальние страны, сказала ему, прощаясь:
— Это наше последнее свидание, сын мой Эстел. Я рано постарела от горя и проживу не больше, чем обычные люди. Грядет буря, она охватит все Средиземье. Я ее уже не выдержу.
Арагорн стал утешать мать, говоря:
— За темными тучами светит солнце, ты его увидишь, надо подождать, и будет радость…
Она ответила словами песни, сказав следующий линнод:
— 'Онен и-Эстел Эдаин, у-чебин-эстел аним…' (что значит: 'Я отдаю надежду дунаданам, себе не оставляя…')
И Арагорн ушел в поход с тяжестью в душе. Гилраэна не дожила до следующей весны.
Так проходили годы. Подошло время Войны за Кольцо, о которой много говорится в другой рукописи. Рассказано, как открылось непредвиденное и стало возможно победить Саурона, как сбылась надежда, долго казавшаяся несбыточной.
И стало так, что в трудную годину поражений явился Арагорн с Моря и развернул знамя Арвен на Полях Пеленнора, и в тот день впервые в его лице народ приветствовал Короля. А когда, наконец, он вернул себе наследство предков, получил Корону Гондора и Жезл Арнора, то в самый долгий день лета в год падения Саурона повел Арвен Ундомиэль за руку в Минас Тирит, и в столице состоялась королевская свадьба.
Третья эпоха кончилась победой в блеске новых надежд, а из печалей тех дней самой горькой печалью было прощание Элронда с Арвен, ибо судьба и Море разлучали их до скончания мира и навеки после него.
Когда было уничтожено Кольцо Всевластья, Три Эльфийских Кольца тоже потеряли свою силу. И устав, наконец, от долгой жизни в Средиземье, Элронд покинул его навсегда.
Арвен же приняла судьбу смертной женщины, хотя умереть должна была лишь тогда, когда утратит все, за что заплатила так дорого.
Как королева людей и эльфов, она прожила с Арагорном сто и двадцать лет в великой славе и в счастье. Когда, наконец, Арагорн почувствовал приближение старости и конца отмеренного ему долгого пути, он обратился к жене и сказал:
— Скоро, моя Звезда Вечерняя, лучшая и любимейшая в мире, солнце зайдет над моей жизнью. Мы собирали плоды и пользовались ими, подходит час расплаты.
Арвен хорошо поняла его, она давно ждала этого часа, но он оказался печальнее, чем она думала.
— Неужели ты хочешь, Король мой, раньше времени покинуть народ, который чтит каждое твое слово? — спросила она.
— Не раньше времени, — ответил Арагорн. — Если я сейчас не уйду добровольно, скоро мне все равно придется уйти. Наш сын Эльдарион возмужал и может принять корону.
Арагорн отправился в Дом Королей на Улице Молчания и лег на давно приготовленное длинное ложе. Он простился с Эльдарионом, передал в его руки крылатую корону Гондора и Арнорский жезл. Потом приказал уйти всем, кроме Арвен, вставшей у его изголовья. И хотя она была женой высокого рода и великой мудрости, она не могла удержаться, чтобы не просить его остаться с ней еще ненадолго. Она не устала и не пресытилась жизнью, только узнала горький вкус судьбы смертных, которую согласилась разделить.
— Госпожа моя Ундомиэль, — сказал Арагорн, — это тяжкий час, но он был предопределен нам еще в тот день, когда мы встретились под белыми березами в саду Элронда, по которому сейчас никто не ходит; и в тот час, когда мы на холме Керин Эмрос отвергли Тьму и отреклись от Страны Заката, выбрав себе судьбу. Спроси себя, любимая, хотела бы ты, чтобы я ждал, пока увяну и без сил, лишенный разума, сползу с высокого трона? Нет, госпожа, я — последний из нуменорцев, последний из древних Королей! Мне было отмерено три человеческих жизни и дано право самому выбрать час ухода. Пора возвращать взятое в долг у судьбы. Сейчас я засну. Я не скажу тебе слов утешения, ибо мир не знает утешения от такой печали. Перед тобой остается право последнего выбора: ты еще можешь пойти в Серую Гавань и увезти за Море память о наших днях, и она там будет вечной, но будет лишь воспоминанием. Или — покорись человеческой судьбе.
— Я давно ее выбрала, Король мой, — ответила Арвен. — В Гавани нет корабля, который увез бы меня за Море, и хочу я или нет — моя судьба здесь: потеря всего и молчание. Знай, Король Нуменорцев, что я лишь теперь поняла вполне историю деяний и упадка твоего племени. Я считала твоих соплеменников глупыми и злыми, сейчас я их жалею. Горько принимать то, что эльдары называют Даром Единого людям.
171 
