133 
– До семи я свободен. Могу уделить вам несколько минут.
– Больше мне и не надо. Когда вы узнали о смерти Анджелы?
– Из новостей, утром после убийства. Я был потрясен. Я понял, что Дина была вместе с ней в студии. Как вы знаете, нас с Диной связывали определенные отношения. Естественно, я переживаю за нее.
– Уверен, что это поможет ей спокойно спать по ночам.
– Я пытался найти ее, предложить свою помощь. Дина когда-то многое значила для меня.
В одних интервью приходится подталкивать, в других – только слушать. В случае с Маршаллом Финн заметил, что чем короче был вопрос, тем длиннее ответ.
– А Анджела Перкинс? – Финн облокотился на спинку стула. Внешне он казался расслабившимся, но на самом деле держался настороже, наблюдая за выражением глаз Маршалла. – Ее вы любили?
– Нет, – коротко ответил тот. – Не любил.
– Но ведь ваши отношения с Диной прервались из-за вашей связи с мисс Перкинс?
– Это была не связь. – Маршалл сжал руки над поверхностью стола. – Это была минутная потеря самоконтроля и здравого смысла. Я достаточно быстро понял, что Анджела подстроила этот инцидент из своих собственных соображений.
– Каких же?
– По моему мнению, чтобы манипулировать Диной и причинить ей страдание. Ей это удалось. – Его улыбка стала тонкой и безрадостной. – Тем не менее Дина не согласилась работать у Анджелы в Нью-Йорке, но разорвала наши с ней отношения.
– Вы сожалеете об этом?
– Я сожалею, мистер Райли, что Дина отказалась считать этот инцидент тем, чем он в действительности был. Меньше, чем ничего. Чисто физиологическая реакция на преднамеренно подстроенные стимулы. И речи не было о каких-нибудь чувствах, совершенно нет.
– Некоторые люди более эмоционально относятся к сексу, чем другие. – Финн широко улыбнулся, специально дразня Маршалла. – Дина очень эмоциональна.
– Действительно, – произнес Маршалл и остановился. Но Финн молчал, и раздражение подтолкнуло его говорить дальше. – Не понимаю, каким образом моя несчастливая оплошность может иметь отношение к расследованию?
– Я не говорил, что она имеет, – дружелюбно отозвался Финн. – Но, просто чтобы закрыть этот вопрос, может, вы мне скажете, где вы были в ночь убийства? Между одиннадцатью и двумя часами?
– Я был дома.
– Один?
– Да, один. – Маршалл расслабился, почувствовав себя увереннее. Его взгляд смягчился. – Уверен, вы согласитесь, что если бы я планировал убийство, то мне хватило бы ума обеспечить себе алиби. Тем не менее я поужинал в одиночестве, потом несколько часов работал над делами своих клиентов, потом лег спать.
– Вы с кем-нибудь разговаривали? Вам кто-нибудь звонил?
– На звонки должна отвечать моя секретарша. Я не люблю, когда меня прерывают во время работы, исключая чрезвычайные случаи. – Он нахально улыбнулся. – Советуете ли вы обратиться к моему адвокату, мистер Райли?
– Если вы считаете, что он вам понадобится. – Если он лгал, размышлял Финн, то делал это очень хладнокровно. – Когда вы в последний раз видели Анджелу?
Впервые за все время разговора глаза Маршалла вспыхнули от искреннего удовольствия.
– Я не видел Анджелы с тех пор, как она переехала в Нью-Йорк. Должно быть, уже больше двух лет.
– Общались ли вы с ней после того эпизода?
– Зачем? У нас не было любовной связи, как я уже объяснил.
– С Диной у вас тоже не было любовной связи, – заметил Финн, с удовлетворением наблюдая, как улыбка исчезла с лица Маршалла. – Но вы продолжали искать с ней встречи.
– Примерно с год. Но она не хотела простить меня.
– Но вы посылали ей записки. Звонили по телефону.
– Нет, ничего подобного. Только после того, как услышал о случившемся. Она не ответила на мои звонки, поэтому мне следует признать, что она также не хочет или не нуждается в моей помощи. – Уверенный, что отвечал более чем рассудительно, Маршалл опять похлопал себя по манжетам и встал. – Я уже говорил, что в семь у меня встреча, и мне надо поехать домой переодеться. Должен заметить, что это была интересная беседа. Пожалуйста, не забудьте передать Дине мои наилучшие пожелания.
– Не думаю, что это необходимо. – Финн тоже встал, но пока не собирался уходить. – У меня есть еще один вопрос. Вы можете считать его вопросом репортера психологу.
Губы Маршалла насмешливо дернулись.
– Ну разве я могу отказаться?
– Речь идет о наваждении или навязчивых идеях. – Финн замолчал, и его последнее слово как бы повисло в воздухе. Он ждал, не заметит ли какого-нибудь знака: нервного тика, или Маршалл отведет взгляд, или у него дрогнет голос. – Если внимание мужчины или женщины сконцентрировано на ком-нибудь достаточно долго, например, два-три года, если этот человек мечтает, фантазирует, но не решается заговорить с объектом своей привязанности лицом к лицу и если в своих фантазиях он решит, что его предали, что он должен тогда почувствовать? Любовь? Или ненависть?
133 
