60 
Имел ли незнакомец право самостоятельно принимать такие решения, или запустил этот вариант по указанию неведомого начальства, неважно. Главное, ход был верный, предусмотренный людьми неглупыми: в «Мажестике» доктора Мукузели достать ревнителям старинных традиций гораздо труднее — там неплохая внутренняя охрана, маскирующаяся под коридорных и лакеев, да вдобавок у главных ворот, оберегая покой сливок общества, круглосуточно в три смены, бдит полицейский патруль. Всякого, имеющего хоть малейшие признаки сиволапости, и близко не подпустят — а среди элегантных хозяев жизни и их спутниц наверняка не найдется столь уж стойких блюстителей традиций. Умно рассчитано, ничего не скажешь — и ничего тут не поделаешь…
Разумеется, ребятки Мтанги — на сей раз одетые под стать «Мажестику» и державшиеся гораздо вежливее, чем в том отельчике, все же поболтали с портье. О котором на сей раз не известно Мазуру, осведомитель он, или нет — Мтанга эту тему обошел. Хотя, конечно, у него и в «Мажестике» должна быть агентура.
И снова — никакой полезной информации. Ранним утром уверенно державшийся белый господин снял номер для доктора Мукузели — не самый лучший здесь, но и не самый дешевый — так, серединка на половинку, добротный средний уровень. Портье, как и его коллега в «приюте любви», не особенно приглядывался к визитеру — он вполне вписывался в окружающую обстановку, и в его желании не было ничего необычного — опять-таки не десятый и даже не сотый. Так что точного описания внешности портье дать не мог. Правда, судя по времени, действовали два разных человека — когда второй приехал в «Мажестик», первый как раз покидал тот отельчик — и никаким чудом не мог бы сюда успеть, даже на гоночной машине. Ну что же, еще одно доказательство, что Мукузели опекает кто-то серьезный, располагающий и агентурной сетью, и приличными деньгами: «Мажестик» — удовольствие дорогое…
Других следов не имелось — Мукузели со свитой из тех самых трех субъектов прибыл в «Мажестик» на машине одного из них, так что здесь не за что зацепиться…
Проинструктированный заранее, Мазур почти сразу же высмотрел рядом с дверью едва заметную кнопку звонка, нажал. Ничего не услышал — что ж, номер обширен, а звонок наверняка не верещит пронзительно, а заливается мягкой трелью…
Мукузели открыл почти сразу же — без пиджака и катабубу, в белоснежной сорочке с полураспущенным узлом галстука. Вежливо предложил пройти, провел в роскошную гостиную. Сняв фуражку, Мазур устроился в уютном кожаном кресле за низким столиком, вежливо, но твердо отказавшись от любого угощения. Воцарилось выжидательное молчание. Мазур его нарушил первым:
— Полагаю, мне следует представиться более подробно?
Действительно, с доктором поработали неплохие специалисты (и наверняка высокооплачиваемые), сделавшие все, чтобы тот без пластической операции получил наибольшее сходство с Патрисом Лумумбой: и волосы курчавятся, и бородка повторяет Патрисовскую, и очки в точности такие же. Сходство несомненное. Старая сволочь, подумал Мазур без всякого раздражения. Лумумба, конечно, немало провалил и напортачил, одно о нем можно сказать твердо: в жизни никому не продавался, иначе, вполне возможно, и посейчас был бы жив…
— В этом нет никакой необходимости, господин полковник, месье Иванов, — не без некоторой вкрадчивости произнес Мукузели. — Вы в последнее время стали в столице весьма заметной фигурой, о которой не могли не рассказать даже скромному изгнаннику вроде меня, столько лет проведшему вдали от Родины…
Мазур подумал: интересно, кто же тебе, скотина этакая, рассказал? Полное впечатление, что, кроме подробного рассказа, еще и фотографии показывали: когда он открыл дверь, в глазах мелькнуло такое выражение, словно он Мазура узнал.
Он сказал с легкой усмешкой:
— Вот уж никак не считал себя заметной фигурой…
— Что вы хотите, — примерно с такой же усмешкой чуть развел руками Мукузели. — Это Африка, дорогой товарищ Иванов… («товарища» он с некоторым напрягом произнес по-русски). Любые интересные новости разлетаются мгновенно. Вы столько раз появлялись на публике сначала возле покойного генералиссимуса, а теперь возле мадемуазель Олонго, что поневоле стали заметной фигурой… да и в советской форме вас видели несколько раз любители почесать языком. В конце концов, вы не особенно и скрывали, кто вы такой — а сплетничать у нас любят во всех слоях общества… И теперь я, хоть человек я и старый, много повидавший в этой жизни, все же сгораю от любопытства. Что вас ко мне привело? Полагаю, не простое любопытство? Вряд ли моя скромная персона могла заинтересовать серьезного человека настолько, чтобы вы явились просто поглазеть и поболтать. Подозреваю, у вас ко мне какое-то дело? Или поручение?
60 
