Все бросились к своим непорочно чистым столам и дружно повторили вслед за Игорем эту же сакраментальную фразу. Владимир Иванович мрачно взметнул указующий перст:
— Она заявила, что все инструменты отныне будут храниться вон в том ящике.
Автоматизаторы, без стеснения матерясь, метнулись к стоявшему у стены металлическому ящику и стали выгребать обратно каждый свои вещи.
Изъяв из него наушники, отвертки и прочую необходимую для работы мелочь, Зайцев раздраженно потребовал:
— Этого повториться не должно!
Владимир Иванович скептически посмотрел на неверно оценившего патовую ситуацию сотрудника:
— И кто ей об этом скажет? Я лично пас. Уже пытался. Больше не жажду. Как ни странно, но, несмотря на свой преклонный возраст, я еще жить хочу.
Все переглянулись. Жертвовать собой не хотел никто. Наконец Игорь мудро предложил компромиссный вариант:
— А давайте поручим это Людмиле Тихоновне! Она же менеджер по кадрам, ей и карты в руки.
Позвонили в отдел кадров. Людмила Тихоновна, выслушав претензии автоматизаторов, сконфуженно отказалась.
— Нет, я с ней беседовать не хочу. Уже побеседовала при приеме на работу. — И шустренько перевела стрелки: — Знаете, она ведь в отделе у Сергея Владимировича служит, вы ему свои требования передайте, а уж он пусть доведет их до своей сотрудницы.
Позвонили в хозяйственный отдел, пытаясь доложить начальнику АХО о творящемся беспределе, и после взвинченного «алло» Сергея Владимировича услышали стервозный голос новой уборщицы, беззастенчиво качающий права:
— А грязи-то у них, как в лесу! Неряхи такие, что жуть берет! А еще все женатые! Если бы холостяки были, еще понятно, а то…
И раздраженный ответ начальника АХО:
— Хорошо! Разберемся!
Не желая усугублять обстановку, Владимир Иванович тихонько положил трубку.
— Ладно, подождем. Ему сейчас явно не до нас. Она, похоже, и его достала.
Генрих, от возбуждения проглотивший завтрак гораздо быстрее, чем обычно, пошел мыть посуду в туалет и вернулся оттуда через минуту, совершенно сконфуженный.
— Представляете, там объявление висит такое странное: посуду и цветочные горшки в раковине не мыть!
Лешик удивленно поинтересовался, глядя на еще больше нахмурившегося начальника:
— А где же посуду мыть? В унитазе, что ли? И когда это мы в раковине цветочные горшки мыли? У нас и цветов-то нет! Это уже маразм какой-то!
Видя, что коллектив полностью деморализован появлением сверхчистоплотного монстра, Владимир Иванович пообещал то же, что и начальник АХО:
— Спокойствие, только спокойствие! Разберемся!
Автоматизаторы разбрелись по кабинету, не обнаруживая на привычных местах то одного, то другого предмета, и злобно ворча по этому поводу. До обеда упорно пытались привести комнату в обычный вид, безрассудно игнорируя требование сверхэнергичной уборщицы соблюдать установленный порядок и всерьез обсуждая необходимость круговой обороны.
Начальник, сходивший перед обедом на разведку в АХО, неожиданно принес добрую весть:
— Ребята, представляете, на работу Люсю не примут!
Все враз взбодрились и уже с облегчением поинтересовались:
— Почему? Кому она кроме нас так досадила?
Владимир Иванович довольно захихикал, потирая ручки, как мелкий бес:
— А она вестибюль мыла, когда приехал Олег Геннадьевич и прошел по свежевымытой плитке, оставляя за собой грязные следы. Не выдержав подобного надругательства, Люся завопила и замахнулась на него мокрой тряпкой, поэтому ему пришлось от нее шустренько удирать. Она гналась за ним по холлу аж до самого лифта, на них посетители даже пари заключали, кто лучше бегает. Естественно, что генеральный, потрясенный такой непочтительностью, запретил Людмиле Тихоновне заключать контракт с новой уборщицей.
Онемевшие от восторга автоматизаторы представили прыгающего, как лесной олень, босса. Это видение настолько им понравилось, что Игорь с сожалением сказал:
— За это уникальное представление я ей даже спрятанные инструменты простить готов. О таком замечательном зрелище не каждый день услышишь. — И мечтательно добавил: — А еще лучше бы увидеть. Знал бы, стоял бы в вестибюле и ждал.
Его все дружно поддержали.
После обеда Генрих, громко отпыхиваясь после резвой пробежки по центральному рынку, пришел нагруженный тяжелыми сумками. Снял куртку, бережно повесил ее в шкаф на плечики и начал старательно перекладывать скоропортящиеся продукты в холодильник, занудно жалуясь на дороговизну: