7 
Он с иронией смотрел на нее.
— Видишь ли, проблема в том, что я не принимаю совместных решений. Никогда не принимал и впредь не собираюсь. Я все решаю сам, meu amorzinho. Но в данном случае это не имеет ни малейшего значения, так как мы оба знаем, что этот так называемый твой сын — о, прости, мне надлежало сказать: «наш» сын — плод твоего алчного воображения. Поэтому-то ты и не можешь его показать. Если только не наняла кого-нибудь на эту роль. Я прав?
Кимберли опешила. Он законченный мерзавец! Он похож на ее отца, а уж она-то хорошо знает, что значит расти рядом с таким родителем. Она была права, оберегая своего ребенка от Люка, и, не случись сейчас беды, она навсегда вычеркнула бы его из жизни сына. Но он должен ей помочь! Он должен нести хоть какую-то родительскую ответственность, как бы ему это ни претило.
Но пока что Люк даже не верит в существование сына и считает ее алчной авантюристкой.
Она опустилась в кресло.
— Почему ты такого низкого мнения обо мне?
— Что ж, объясню. — Он покровительственно улыбнулся, словно имел дело с полной дурой. — Стоит вспомнить сумму денег, потраченную тобой после нашего разрыва. А теперь ты докатилась до того, что просишь у меня денег на содержание. Согласись, твои действия далеки от святости.
Господи, о чем он? Он все извращает.
— Я не прошу меня содержать. И я в состоянии обеспечить сына. Я воспользовалась твоими деньгами, потому что была беременна и совсем одна. Мне негде было жить, и на твои деньги я купила маленькую квартиру. И еще я купила все необходимое для ребенка: кроватку, коляску, пеленки, памперсы. Я не тратила деньги на себя. Я понимала, что юридически это именуется кражей, но что мне оставалось? Если бы я привлекла тебя к ответственности, то тебе пришлось бы заплатить намного больше на содержание Рио.
— Рио? — удивился Люк. Она покраснела.
— Я назвала его так, потому что в этом городе он был зачат.
— Как оригинально. Если я уже заплатил за коляску и памперсы, то теперь, вероятно, должен заплатить за школьную форму?
Он ей не верит.
— На прошлой неделе я получила письмо с угрозой украсть ребенка. — Голос у нее дрожал. — Кто-то узнал про нашего сына, про то, что ты — отец Рио.
Наступило молчание. Люк пристально смотрел на ее побледневшее лицо.
Они сидят слишком близко, подумала Кимберли. Она касается коленом его бедра и чувствует, как тепло охватывает тело. Помимо воли взгляд заскользил по темным волоскам на его кисти и крепких пальцах. Эти длинные, ловкие пальцы… Кимберли бросило в жар, когда она вспомнила, как эти пальцы ласкали самые интимные места на ее теле, даря удовольствие, о котором она и не подозревала. От неловкости она заерзала в кресле, и он сразу это заметил и посмотрел ей прямо в глаза. Казалось, что воздух в зале накален.
— Покажи мне письмо.
Она вытащила из сумки письмо и положила на стол. Он неторопливым жестом взял письмо, открыл конверт и стал читать.
— Интересно. — Люк положил письмо обратно на стол. — Значит, ты ждешь, что я отстегну пять миллионов долларов и тогда все заживут счастливо?
Будущее сына его не волнует! Но, по крайней мере, увидев письмо, он узнал, что она говорит правду.
— Ты считаешь, что не следует платить? Лучше обратиться в полицию? — Она с тревогой смотрела на Люка и терла пульсирующие болью виски. — Я, разумеется, об этом думала, но из письма ты понял, что сделает этот человек, если я пойду в полицию. Конечно, это шантаж и не следует платить шантажистам, но если в опасности твой ребенок… — Голос у нее прервался. — Я не могу рисковать его жизнью, Люк. Он — это все, что у меня есть.
— Не думаю, что стоит привлекать полицию. — Он легким движением поднялся и подошел к окну. — В любой стране полиция не любит понапрасну терять время.
— Но почему понапрасну? — изумилась она.
— Да потому, что мы оба знаем: все это — часть твоего искусно задуманного плана, как выудить из меня еще денег. Мне надо радоваться тому, что ты семь лет не давала о себе знать. — Его голос звучал грубо и презрительно. Она едва обрела дар речи.
— Ты по-прежнему считаешь, что я все придумала?
— Встань на мое место, — бархатным голосом произнес он. — Ты появляешься спустя семь лет, требуя деньги, чтобы помочь ребенку, о котором я ничего не знаю и чье существование ты не можешь доказать. Если он мой сын, то почему ты не сказала мне семь лет назад, что беременна?
7 
