11 
Он стиснул зубы, а после быстро проговорил:
— Дом Гальяни стоит на прежнем месте?
Мальчишка ухмыльнулся.
— Куда ж ему деваться!
— Леон все так же нанимает работников?
— Конечно. Каждую весну и осень. Мой отец часто работает у Гальяни.
— Что ж, — произнес молодой человек, глядя куда-то внутрь себя и обращаясь к самому себе, — наверное, стоит наведаться в гости.
Амато Форни шел, не видя дороги. Он зря надеялся, что найдет здесь хотя бы короткое успокоение после грохота пушек, моря крови, рева сотен человеческих глоток, пусть мимолетный отдых от множества тяжелых дорог и бесчисленных полей сражений, над которыми витает смерть. Что его встретят с восторгом и радостью, как героя: отец заключит в объятия, молча прощая за давний побег, а чудотворные руки матери проворно накроют на стол.
Когда Амато подошел к дому Гальяни, из ворот выходили Леон и его сыновья. Дино и Джулио выглядели молчаливыми и мрачными: вчера отец крепко пробрал их за то, что они увильнули от работы в поле. Ни один, ни второй брат не рассказали друг другу об Орнелле, и Джулио размышлял о том, как себя повести, когда девчонку станут искать. Едва ли кто-то из жителей деревни видел, что произошло, иначе слухи еще вчера постучались бы в ворота.
Увидев Амато, Леон остановился и уставился на него, очевидно, не узнавая, а тот уверенно произнес:
— Здравствуй, Леон.
— Кто вы? — с несвойственной ему растерянностью произнес мужчина.
— Амато. Сын Марио Форни.
— Ты жив?! Тебя не узнать! — Леон развел руками. — Подумать только! Ты приехал в отпуск?
— Да. К несчастью, мои родители умерли, брат погиб.
— Ты уже знаешь? — Амато почудилось, что в голосе мужчины прозвучало облегчение. — Такова судьба. Дом стоит пустой. А потому добро пожаловать к нам! Дома женщины — они тебя накормят, и ты сможешь отдохнуть, а вечером поговорим и выпьем вина за упокой души твоих родственников и во славу твоих побед!
Амато кивнул. Он не спешил произносить слова благодарности и оценивающе разглядывал Леона и его подросших сыновей. Прежде Гальяни ни за что не пригласил бы его в свой дом! Впрочем, Амато уже привык к тому, что военные всюду в почете, а офицерский мундир является пропуском в любые двери.
Когда-то его отец работал у Гальяни и был пойман на краже. Марио Форни напрасно просил прощения, умоляя Леона не рассказывать о случившемся жителям деревни, тот остался непреклонен. «Среди корсиканцев нет воров!» — эта фраза стала приговором для Марио. Отмеченный невидимым клеймом, он изменился и опустился — односельчане презрительно шептались за его спиной. В результате даже Николо и Амато стали стыдиться отца. Старший сын подался в маки, а младший и вовсе сбежал с острова.
Леон велел Данте проводить Амато в дом и сказать матери, чтобы она приняла его, как дорогого гостя.
Молодой человек поздоровался с Сандрой Гальяни и был представлен единственной дочери Леона, Бьянке.
Когда Амато уехал с Корсики, она была еще ребенком, а теперь превратилась в прелестную девушку. Даже горе, вызванное недавним известием о смерти родных, не могло притупить восхищение, которое он испытал при виде ее красоты. Едва ли его можно было поразить выразительными глазами, густыми волосами или соблазнительной фигурой. Амато давно понял, что женщины благосклонны к тем, кто овеян бранной славой, что им нравятся яркие мундиры и блестящее оружие, а суровость судьбы военных придает отношениям с ними особую остроту.
Как истинная корсиканка, она обладала иными достоинствами. У Бьянки было удивительное лицо, тонкое, как на старинной фреске, и вместе с тем поразительно живое. Полный страстной силы и природной гордости взгляд и наивная, обезоруживающая улыбка. Она была полна сознанием своей прелести и вместе с тем не вполне понимала, каким оружием обладает. Амато с первого взгляда почувствовал, что перед ним истинный бриллиант, и холод в его сердце начал таять.
Амато отдохнул в отведенной ему комнате, а вечером сел за стол вместе с семейством Гальяни.
Как и следовало ожидать, Леон принялся расспрашивать Амато о том, в каких военных кампаниях тот участвовал.
Амато рассказал о том, как он прибыл на материк, как вступил в армию и как храбрость помогла ему получить чин унтер-офицера.
Леон поддакивал и уважительно кивал, женщины молча внимательно слушали, тогда как братья Гальяни пребывали в полном смятении. Им и не снились такие подвиги! Дино замер в раздумье, Джулио тайком усмехался и покусывал губы, и только Данте с искренней жадностью ловил каждое слово.
11 
