Особенно,... 
126 
Наконец Джулио понял, что больше не может идти, что ему необходимо отдохнуть. Догадывался он и о том, что эта передышка будет стоить ему жизни.
Он опустился в снег. Тот был очень холодным, но теперь, когда тело пылало от жара, это казалось даже приятным. Сначала Джулио сидел, потом лег, удобно устроившись и чувствуя, как из раненой ноги уходит боль, а из отчаявшейся души — страх.
Вскоре ему стало очень уютно и спокойно, и он был уже не против уснуть в объятиях смерти, как уснул бы на мягкой перине под теплым одеялом. Не все ли равно, что будет потом; главное, нынешние мучения останутся позади! В этом смысле смерть была не так уж плоха и совсем не жестока. Его сердце охладело, чувства погасли, и только мысли струились легким потоком, застывая на границе Вечности, похожей на бесконечный белый саван. Джулио погрузился в предсмертный сон и уже не мог отличить видения от реальности.
Ему снилось детство, вспоминалось, как он угнал лодку и усадил туда младших детей, Данте и двух соседских мальчишек. Они не заметили, как суденышко стало уносить в открытое море; Джулио потерял весла, и малыши ревели от страха. Неизвестно, чем бы все закончилось, если б не Дино, который отвязал отцовскую лодку и сумел их догнать. Джулио был до смерти перепуган, но когда они предстали перед отцом, старший брат взял вину на себя: Дино был мастер совершать смелые и благородные поступки.
А еще он обладал редким талантом портить людям приятные моменты жизни. Однажды Леона и Сандру пригласили на свадьбу в Аяччо. Джулио (тогда ему было лет четырнадцать) предвкушал полные свободы и безделья дни, но не тут-то было: шестнадцатилетний Дино, оставшийся в доме за хозяина, будил их с Данте на рассвете твердой рукой и заставлял приниматься за дела. Вот и сейчас он бесцеремонно тряс Джулио за плечо.
— Просыпайся, братишка!
— Все кончено, он замерз, — произнес другой человек, и в следующую секунду Джулио открыл глаза.
Тепло ушло; в лицо дул резкий, пронизывающий ветер со снегом, холод проникал, казалось, до самых костей. Вместе с тем голова пылала, в раненой ноге стучала кровь, а пальцы на руках болели так, словно под ногти были загнаны иглы.
Джулио смотрел на человека, удивительно похожего на Дино, но не мог вымолвить ни слова, потому что от холода у него стучали зубы, а еще потому, что в бредовой горячке он вдруг позабыл все слова. Дино вынул большую флягу и приложил к губам брата. Джулио через силу сделал глоток — по жилам разлился огонь, и стало немного легче.
— Давайте в сани, — распорядился Дино. Он стянул с ладоней меховые рукавицы и надел их на руки Джулио. Тот облегченно смежил веки. Все было, как в детстве: если Дино взял на себя ответственность за происходящее, о дальнейшем можно не беспокоиться.
Мужчины с трудом оторвали Джулио от земли — окровавленная нога вмерзла в снег — и уложили под овчины. Там лежали и другие раненые, а те, кто мог идти, шли рядом и позади повозки.
— Надеюсь, к утру мы сможем добраться до полевого госпиталя, — сказал Дино.
Он тоже участвовал в переправе через Березину и так же, как и Джулио, стал свидетелем того, как перед лицом смерти многие люди лишались остатков человечности. Дино видел императора, проскакавшего по мосту верхом на коне, императора, который удостоил его офицерского звания в награду за справедливость и храбрость и за которого он был готов сложить голову. Однако Дино был способен умереть и за солдат, которыми ему пришлось командовать, а потому стоял вместе с ними по грудь в ледяной воде и вколачивал сваи в дно, крепил бревна, сооружая новый мост. Он не утонул и не заболел; очутившись на другом берегу, собрал остатки своего отряда и повел сквозь снега.
На обледеневшей равнине было так тихо, что им не верилось в то, что война продолжается. Дино с горечью думал о том, что от великолепно обученной удачливой армии, совершавшей стремительные марш-броски, поражавшей мир обилием завоеванных земель, останется лес крестов. И считал своим долгом сделать так, чтобы этих крестов было как можно меньше.
Стараясь согреться, солдаты разводили костры, снимали одежду с трупов французов и русских и закутывались до самых глаз. Однажды Дино удалось поймать лошадь, и он не позволил убить ее и съесть. Потом они нашли съехавшие в реку и вмерзшие в лед сани, вытащили их, починили, соорудили упряжь, и теперь лошадь везла раненых, которых они беспрестанно подбирали по дороге.
126 
