Особенно,... 
18 
Она допивала вторую чашечку кофе, когда Уоткинс вернулся в комнату.
Он нес одежду, купленную для нее.
Одежда, на удивление простая, но отмеченная хорошим вкусом, была выбрана в расчете на очень молодую девушку.
— Господин говорит, мисс, — объяснил ей Уоткинс, — что он надеется, вы сможете выбрать потом что-нибудь получше для себя, а пока приходится потерпеть это.
— Но это все очень изящно! — поспешила успокоить его Лоилия. — Его светлость так внимательны, а вы проявили столько умения, покупая одежду для меня, хотя почти меня не видели.
— Я только надеется, она подходит, — промолвил Уоткинс. — А теперь, мисс, я приготовлю вашу ванну.
Лоилия знала, что в апартаментах отелей часто имелись ванны, да и в некоторых домах в Англии тоже были ванные комнаты, но дамы никогда ими не пользовались.
Они всегда принимали ванну в своих спальнях.
Уоткинс принес ей большое турецкое полотенце, чтобы закутаться в него поверх ночной рубашки.
Затем он провел ее в довольно современную ванную комнату с подведенной к кранам горячей и холодной водой.
Она не могла и мечтать о подобной роскоши.
Лежа в горячей ванне, она чувствовала, как вода смывает с нее тот ужас и унижение, которые она испытала вчера.
К ней вернулось благоразумие, и она целиком сосредоточилась на своих заботах об отце.
Она продолжала думать о нем, когда уже была одета и Уоткинс пришел сообщить, что лорд Брэйдон ожидает ее в гостиной.
Гостиная была рядом с ее комнатой; когда она вошла, лорд Брэйдон поднялся из-за стола, за которым только что сидел.
Он как бы воплощал в себе сипу, надежность и уверенность.
И она подумала, что если б можно было всегда находиться с ним рядом, то с ней больше никогда не случилось бы ничего ужасного.
Не в силах сдержать свои чувства, она устремилась к нему через всю комнату.
— Благодарю вас… Благодарю вас! Я не знаю… как выразить… словами, насколько, ., благодарна я вам.
— Нам следует поговорить теперь о другом, — решительно заявил лорд Брэйдон.
Она смотрела на него снизу вверх широко раскрытыми глазами.
— Я думаю, вы достаточно разумны, — продолжал он, — чтобы понять: наше поведение в прошлую ночь может вызвать серьезные последствия. Германские власти могут даже заявить, что я насильно похитил вас, и счесть это уголовным преступлением.
Лоилия вскрикнула от ужаса.
— Вы… не хотите сказать… что мне придется, может быть… вернуться назад?
— Нет, конечно, нет, — уверил ее лорд Брэйдон, — но я должен предупредить вас о возможном визите барона фон Крозингена, который принимал меня прошлым вечером, поэтому нам следует подготовить историю случившегося.
Лоилия крепко сжала руки.
— Вы не станете упоминать о папе или говорить барону, кто я на самом деле?
— Я не настолько глуп, — ответил лорд Брэйдон. — Думаю, поскольку вы сказали мне в поезде, что ваша фамилия Джонсон, у вас есть паспорт, выписанный на эту фамилию?
Лоилия кивнула.
— Он принадлежит папиной секретарше. Я взяла его из ее стола… не сказав ей, куда… направляюсь.
— Это было разумно с вашей стороны.
Совершенно не обязательно германским властям знать, что дочь Тарстона Стэндиша находится в Берлине.
Он задумался на миг, как бы взвешивая то, что должен сказать.
— Я продумал, что нам лучше всего говорить, и чтобы вы поскорее узнали об этом — поскольку у меня предчувствие, что баром прибудет с минуты на минуту, — хочу предложить вам и Уоткинсу слушать внимательно, что я ему скажу.
— Но как мы сможем сделать это? — спросила Лоилия.
— Моя спальня выходит в эту комнату, — объяснил лорд Брэйдон, — и Уоткинс уже смазал замок двери.
В это время Уоткинс, прислушиваясь к звукам в коридоре, сообщил:
— Кто-то есть, милорд!
Лорд Брэйдон молча пересек комнату и открыл вторую дверь рядом с книжным шкафом.
Выполняя инструкцию, Лоилия быстро прошла в спальню и встала за дверью.
Она ни на минуту не забывала об осторожности, а потому сняла комнатные туфли, которые принес ей Уоткинс, и положила их на ковер.
До нее донесся громкий голос Уоткинса:
— Барон фон Крозинген к вашей светлости, милорд!
Лорд Брэйдон поднялся из-за стола так, словно оторвался от неотложных дел.
Протянув руку вошедшему, он сказал удивленно:
— Мой дорогой барон, как приятно видеть вас в столь раннее время!
Барон принял его руку.
Однако в его глазах читались настороженность и обида.
18 
