Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
108 
– Снимок на память, – подтверждает он мою догадку. – Мы будем еще не раз вас фотографировать, так что в конце вашего пребывания в нашем отеле вы получите в подарок от администрации целый альбом с памятными фотографиями.
– Что-о?! – выдавливаю я. Мне вовсе не хочется, чтобы служащие отеля фотографировали нас с Беном каждый раз, когда им удастся застичь нас врасплох!
– Ешь, – шепчет мне на ухо Бен. – Как только мы закончим, они уйдут.
В его предложении есть смысл, и я протягиваю руку к чайнику, но Георгиосу удается меня опередить.
– Позвольте мне, мадам… – Он наливает мне в чашку чай, и я делаю несколько глотков. Потом я съедаю пару киви и банан, и, прижав руки к животу, откидываюсь на подушку.
– Все ужасно вкусно, но я уже наелась, – говорю я.
– Я тоже, – кивает Бен. – Завтрак был замечательный, я думаю, теперь вы можете убирать посуду.
Но Георгиос явно колеблется; по-видимому, он еще не исчерпал свою программу. Так оно и оказывается:
– Прошу прощения, сэр и мадам, но в меню нашего Особого Завтрака предусмотрено специальное блюдо из отборных яиц с двойным желтком, приправленное рыльцами лучшего болгарского шафрана и приготовленное по традиционному греческому рецепту в особой печи…
– Нет, спасибо. Никаких яиц, – Бен смотрит на Георгиоса в упор. – Никаких яиц, к тому же на шафран у меня аллергия. Спасибо, – повторяет он со значением.
Он и Георгиос довольно долго глядят друг на друга чуть ли не с вызовом. Наш персональный камердинер сдается первым.
– Как вам будет угодно, сэр, – говорит он и кивает девице. Та поспешно переходит к завершающим аккордам, потом встает, кланяется и катит свою арфу к выходу. Георгиос и его помощник составляют посуду обратно на подносы и переносят на стоящую в коридоре тележку. Минуту спустя Георгиос как ни в чем не бывало снова появляется в нашей спальне.
– Надеюсь, мистер и миссис Парр, вам понравился наш Особый Завтрак с Шампанским и Музыкой. Если желаете что-нибудь еще – я полностью в вашем распоряжении. Мы постараемся исполнить любую вашу просьбу, любое ваше желание. Смею вас заверить – в том, что касается организации досуга наших гостей, у отеля довольно широкие возможности.
– Отлично, – небрежно кивает Бен. – Знаете что? Когда мы что-нибудь придумаем, мы вас позовем. О’кей?
– Жду ваших распоряжений, – повторяет Георгиос и, пятясь задом, покидает спальню. Наконец он с последним глубоким поклоном закрывает двери, и мы с Беном ошалело переглядываемся.
– О господи! Ну и ну!..
– Дьявольщина! – Бен закатывает глаза. – А ведь это только первый день!
– Разве ты не жалеешь, что не попробовал яичницу по-гречески? – поддразниваю его я. – Да, кстати, что там насчет твоей аллергии на шафран? Я же должна знать, класть его тебе в суп или нет.
– Я готов был признаться, что болен чахоткой и проказой, лишь бы он поскорее убрался, – ухмыляется Бен. – А жалею я только о том, что Георгиос со своим завтраком помешал мне довести до конца одно очень важное дело…
С этими словами Бен спускает с моих плеч бретельки ночной рубашки. Одного прикосновения его рук достаточно, чтобы желание снова пронзило меня словно электрический ток.
– Надеюсь, это не повторится, – я, в свою очередь, тянусь к нему, и Бен вздрагивает от вожделения.
– Так на чем мы остановились? – спрашивает он внезапно севшим голосом. Его руки ныряют под одеяло. Они движутся медленно, но весьма целенаправленно, и я начинаю негромко стонать от удовольствия. Наше возбуждение нарастает, глаза Бена полны желания, дыхание становится хриплым и прерывистым. Я прижимаю его к себе, и он начинает меня целовать. Я чувствую его губы везде, и это так приятно, что мысли начинают покидать меня одна за одной. Очень скоро в голове становится совсем пусто, но мои инстинкты не дремлют, а тело очень хорошо знает, что ему нужно. Наконец-то мы вместе. Наконец-то!.. Бен негромко мычит, я тоже издаю какие-то звуки. Еще немного, и это случится. Еще немного, и… Ну, Бен, давай!..
Внезапно до моего слуха доносится какой-то звук, и я замираю, точно парализованная. Показалось?.. Нет, я уверена – прямо за дверью спальни что-то негромко шуршит.
Рефлекторно я отталкиваю Бена прочь и резко сажусь, напряженно прислушиваясь к происходящему в гостиной.
– Что это? Слышишь?.. Там кто-то есть!
Мне трудно выражаться яснее, да и Бена не так-то легко остановить. Его лицо искажено желанием, и я вовсе не уверена, что он меня понимает.
108 
