Особенно,... 
25 
– А ты умеешь? – она недоверчиво усмехнулась.
– Умею, представь себе. Не желаю сидеть голодом, когда мамы дома нет. Бездельники зрелище убогое.
– Понимаешь, – Милена развела руки, освобождаясь от его ладоней. – У меня дедушка, папин отец, старовер. И у них разделение труда на мужской и женский очень строгое. Так вот готовка – это женское дело. Ну и папа придерживается такого же мнения. И братья.
– Хорошо устроились, однако. Потому что мужской труд – это дрова рубить и пашню пахать. Ну еще живность колоть в случае надобности. И где теперича для них этот самый мужской труд в городе найти? Вывели его сотню лет назад. Они небось даже пол шваброй помыть не желают под предлогом бабского дела?
Милена удрученно кивнула.
– Лентяи они все, вот и все ваше разделение. Может, женской половине вашей семьи уехать куда-нибудь? Отдохнуть всем вместе? Тогда, глядишь, и мужики ваши хоть что-то бы поняли?
Она тихо призналась:
– Я давно об этом мечтаю. Но пока это нереально. А вот ты что, будешь посуду сам мыть, когда женишься?
– Я ее и сейчас сам мою. А что, женятся для того, чтобы прислугу бесплатную заиметь, что ли?
– Мне мама говорила, что когда отец за ней ухаживал, он ей и посуду мыть обещал, и полы. Но все сказочками оказалось.
– Интересный у тебя отец.
– Обычный. Но зато не пьет и не курит. У староверов это не принято. И зарабатывает хорошо. – Она явно повторила слова матери.
– Это все для утешения говорится, ты и сама это понимаешь. Ну да ладно. Давай о другом поговорим. Влад о размолвке с Таней не жалеет?
– Не знаю. Он скрытный очень.
– А вот это у вас семейное. Ты тоже скрытная. Понимаешь, я сегодня заметил взгляд, которым он на Ирину смотрел. Болезненный такой. Но особой любви я в нем не заметил. Скорее раздражение. Она ему долго мозги-то компостировала?
– Месяц. На большее ее никогда не хватает. Но она никогда и не говорит, что кого-то там любит. Она никем в своей жизни и не увлекалась даже.
– Похоже, она свои дела в секрете не держит?
– Нет. Это же так здорово, отбить любого парня у любой девчонки, как она говорит. Как же не похвастать очередной победой?
– Ну, сегодня у нее два облома случилось. Один со мной, другой с Павлом. Может, это ее хоть чему-то научит?
– Она просто решит, что плохо старалась. И удвоит усилия. Она говорит, что ничего невозможного нет. Стоит только постараться.
Денис насторожился. Одной сверхактивной поклонницы ему вполне хватит. Больше не надо.
– Да черт с ней, этой роковой… – он чуть было не добавил непечатное словцо, но, вовремя спохватившись, заменил его на другое, более адекватное: – вампиршей. А ты не пыталась Влада с Таней помирить?
– Я боюсь. Влад он злой бывает до невозможности, когда ему противоречишь. Так что я в их отношения никогда не лезла.
– Он что, тебя бьет? – Денис неосознанно сжал кулаки и напружинился, будто собравшись драться.
– Нет, что ты! У нас в семье такого не принято. Просто от него такой агрессивный напор идет, что все стараются держаться подальше. Даже папа с мамой. Но если Ирина смогла его увести, это при том, что Влад прекрасно знал, какая она, значит, он в самом деле Таню не любил. Да они и встречались только у нас в доме. Ни о чем серьезном не говорили. Может, они друг друга и не любят вовсе?
Денис прикрыл глаза, вспоминая.
– Сложно сказать. Таня на него демонстративно не смотрела. Она на него обижена, это точно. Смотрел ли он на нее, сказать не могу, мы впереди шли. Но к этому своему новому поклоннику она сто процентов равнодушна, как и он к ней. Это как в песне «встретились два одиночества».
Они дошли до конца комнаты смеха.
– Жаль, что она такая небольшая. Хотя у меня от смеха уже живот побаливает. Так что, наверное, в самый раз.
– Мы можем в комнату страха сходить. – Денис туда не рвался, не для него подобные развлечения, но и расставаться с Миленой отчаянно не хотелось. – Для симметрии.
– Не сейчас. Я уже все равно ни смеяться, ни пугаться не могу.
Вышли на улицу. Дул сильный ветер, снег слепил глаза.
– Да, погода нелетная. Куда теперь? Давай в кафе? Перекусим?
Милена тихо вздохнула. Ей хотелось в кафе с Денисом, но такой роскоши она себе позволить не могла. Денег нет, да и дел дома полно.
– Мне домой пора. Еду готовить. Мама же болеет. А сестренка еще маленькая.
Денис еле слышно выругался. В ее семье все мужики жалкие иждивенцы! Это ж надо, сидят голодом, ждут, когда кто-нибудь для них жратву приготовит! Почему-то стало до чертиков обидно и досадно. Может, он на себя ее чувства проецирует?
25 
