Особенно,... 
80 
Их дворовый комитет, как жильцы называли сидящих на уютной верандочке бабулек, присутствовал почти в полном составе. Он широкими шагами направился прямо к ним.
– Добрый день! – они нестройным хором ответили на приветствие и замолчали, ожидая вопроса. Денис наугад спросил, придав голосу нужную всезнайскую твердость: – А кто на прошлой неделе спрашивал обо мне или Веронике?
Дамы переглянулись.
– Был тут один молодой человек. Он о Веронике все допытывался.
– И вы сказали, где она живет?
– Сказали. Это же не секрет. А что, нельзя было? – опечалились старушки. – Так мы не нарочно. Просто помочь хотелось. Приятный такой паренек. Она ему понравилась, вот и помогли ее найти.
– И он с ней говорил?
Немолодая дама в собольей шубке, такой же изношенной, как и она сама, заявила:
– Говорил, но не в этот день. На другой. Он на машине приехал. А потом на этой же машине другой парень приехал. И снова с Вероникой говорил. Мне тогда еще это странным показалось, но теперь такая молодежь беспринципная пошла…
Выслушивать побасенки о современной молодежи Денис не стал. Для него все стало ясно. Быстро поблагодарив старушек за помощь, ушел к себе. Войдя в квартиру, с силой ударил кулаком в стену. Боль враз отрезвила. Посмотрел на сбитые с кровь костяшки, нывшие еще с последней драки, сердито плюнул и пошел на кухню, где обитала аптечка с медикаментами.
Смазал руку йодом, сел там же на банкетку и невесело посвистел. Теперь понятно, с чего Милена не хочет с ним даже разговаривать. Но откуда Влад узнал его адрес? Хотя место работы он ведь знал. А если в НИИ у него есть знакомые, то и все остальное узнать уже не проблема.
Ну и влип же он!
Почему не подумал о таком варианте, когда вешал лапшу на уши Милене? Ведь сразу было ясно, что с ним творится что-то непонятное.
И что теперь делать? Идти каяться? Но, похоже, Вероника расписала его так, что Милена ему просто не поверит. Выход один – заставить Веронику признаться в обмане. Но для этого ее нужно из КПЗ вытащить. Но вот получится ли это у Касаткина? Фирма-то уж очень серьезная.
На работе Рокшевский поглядывал на него с сочувствием, и Дениса это изрядно доставало. Когда они наконец-то остались одни, он предложил ему:
– Ну говори уже! Ты ведь наверняка нашел какой-то сногсшибательный выход, я по глазам вижу. Или, вернее, по твоей снисходительной усмешке.
Кирилл кивнул и выдал:
– Тебе на Веронике нужно жениться!
Если б Денис не сидел, то уж точно бы упал.
– Я ей пару слов без зубовного скрежета сказать не могу, а ты – жениться! Опамятайся, друже!
– Я же не сказал, что брак будет настоящий. Он будет фиктивный. Только для того, чтобы помочь ей выбраться из застенков. Ты же знаешь – против жены муж давать показания не может. Возьмешь самоотвод, только и всего. Да и на суде проникнутся и простят. Может быть.
Денис считал это глупостью, но, если Касаткин помочь не сможет, тогда, наверное, придется использовать этот вариант. Подумав о Милене, Денис и вовсе пал духом. Ему и так трудно будет перед ней оправдаться, а после этой идиотской женитьбы тем паче.
– Чего так нос повесил? Если кто-то на примете есть, то ведь ей и объяснить все можно.
– Не думаю, что все так просто, – Денис положил сцепленные ладони на голову и помассировал кожу. Обычно после такого нехитрого приема в его голову приходили умные мысли. Но на сей раз не помогло. Посмотрел в окно. Там голубело предвесеннее небо, обещая скорое тепло. – Что-то я запутался. Совсем. И как распутать этот мерзкий клубок, не знаю.
Рокшевский пробормотал что-то вроде «не журись, хлопче, все мы в твоей шкуре побывали, теперь твоя очередь», ушел, а Денис вынул телефон с расписанием занятий Милены. И только тут уяснил, что по субботам они занимаются тоже! А суббота у него свободна и он вполне может устроить «внезапную встречу».
В субботу стоял возле второго корпуса, где у Милены шли занятия, и рассеянно смотрел по сторонам. Морфологический корпус располагался в доме даже не в старом, а старинном, на торце которого мемориальная доска сообщала всем любопытствующим о времени постройки здания – 1822 год.
Денис, никогда прежде не обращавший внимания на подобные вещи, лишь восхищенно присвистнул. Этому домику почти три сотни лет! Недаром у него стены в полтора метра толщиной – пушкой не прошибешь.
Раздался шум и на крыльцо стали выходить студенты. Солнце светило ярко, по-весеннему, многие останавливались, щурясь и привыкая к яркому свету.
80 
