Последние отзывы

  9  

— Надеюсь только, что со мной такого не произойдет! — воскликнул лорд Харлестон. — Я предпочел бы быструю смерть от пули.

— Я тоже, — согласился Роберт.

Все было организовано настолько хорошо, что лорду Харлестону осталось только переодеться в дорожный костюм и сесть в экипаж, ожидающий его у дверей дома.

Г-н Уотсон проводил лорда Харлестона на вокзал и поручил заботам начальника станции, как бесценный пакет.

Купе было заказано в экспрессе, который ехал до Ливерпуля с астрономической, как считалось, скоростью.

Распрощавшись с секретарем, лорд Харлестон устроился на диване.

В купе его ждали всевозможные газеты и журналы на любой вкус, там же стояли корзина с едой и несколько бутылок вина.

Будь у него чуть больше времени, лорд Харлестон, несомненно, прицепил бы к экспрессу личный вагон.

Но в данных обстоятельствах ему пришлось довольствоваться отдельным купе, утешая себя тем, что его камердинер вместе с багажом едет в соседнем.

Проведя всю предыдущую ночь без сна, в беспокойных мыслях, лорд Харлестон чувствовал себя очень уставшим, а потому почти всю дорогу проспал.

В Ливерпуле уже ждал начальник станции, препроводивший его в экипаж, который быстро домчался до причала, где лорд Харлестон взошел на борт «Этрурии».

На борту его приветствовали, как члена королевской семьи.

Служащие компании «Кунард» прекрасно знали, насколько важно встретить по всем правилам титулованных особ.

Да и вся обстановка на корабле резко отличалась от той, что была во время самых первых рейсов через Атлантику.

Когда-то, в прежние времена, трансатлантические корабли были не больше пароходиков, что курсируют вдоль побережья морских курортов. Машинное отделение занимало почти все пространство, пассажиры ютились в тесных каютах.

Лорду Харлестону вспомнилось, как описывал Чарльз Диккенс свое первое путешествие в Америку.

Войдя в каюту, писатель увидел две койки, одна над другой. Верхняя более всего походила на полку.

«Никогда я не видел меньшего ложа для сна, разве что гроб», — вспоминал позднее Диккенс.

Хиггинс, камердинер лорда Харлестона, не в первый раз отправившийся в путь вместе со своим господином, с привычной быстротой преобразил походные условия в роскошную обстановку.

Вещи его светлости были распакованы; те, что не понадобятся во время путешествия, снова убраны в саквояж. В каюте, словно по волшебству, появились два графина с шерри и бренди из запасов лорда Харлестона. В ведерке со льдом стояло его любимое шампанское.

На полке уже стояли книги, заботливо собранные г-ном Уотсоном. Среди них лорд Харлестон обнаружил «Путеводитель по Америке», что немало его позабавило.

И наконец, на столик поставили большую вазу с гвоздиками из его собственной оранжереи. Увы, гвоздики тут же напомнили лорду Харлестону о Долли.

— Вы будете ужинать внизу, милорд? — спросил Хиггинс.

Лорд Харлестон задумался.

— Пожалуй, сегодня я бы предпочел поужинать в своей каюте, — сказал он, — а завтра посмотрю на обеденный салон.

Лорд Харлестон еще ни разу не был в Америке, но ему часто доводилось плавать на кораблях, направляющихся на Восток, и из прошлого опыта он знал: первая ночь в море всегда похожа на схватку.

Сложилась даже определенная традиция, согласно которой дамы в первый вечер не надевали вечерние платья, и, как уяснил для себя лорд Харлестон, не стоит спешить в день отплытия занять место за столиком в салоне — потом можно об этом пожалеть.

Будучи титулованной особой, он мог рассчитывать на место за столом капитана. Впрочем, если это ему покажется скучным, всегда можно потребовать отдельный столик.

Как бы то ни было, лучше немного подождать и посмотреть, как пойдут дела.

Еда, которую доставили в каюту, была вполне сносной, слуги вышколены превосходно.

Когда наконец слуги ушли, а камердинер отправился спать, лорд Харлестон внезапно почувствовал себя очень одиноким. «Видимо, тоскую по Англии», — усмехнулся он.

Перед его умственным взором мелькали образы прекрасных дам, танцующих под хрустальными люстрами, мужчин, смеющихся над очередной остротой маркиза де Совераля…

Лорда Харлестона все больше одолевала хандра.

Во всем виновата Долли. Нет, он никогда не сможет ей этого простить!

— Будь прокляты все женщины! — воскликнул Селби в сердцах и тут же усмехнулся:

— Кажется, я становлюсь женоненавистником.

  9