Маркиз разговаривал с месье Мало и Густавом и удивленно повернулся к Мариетте, когда та подошла к ним.
— Я боялась, что вы могли забыть, — запыхавшись, проговорила Мариетта, — о двух бутылках шампанского, которые принес в качестве подарка месье Коти.
Маркиз улыбнулся.
— Я действительно забыл, — согласился он, — уверен, что граф будет рад бокалу шампанского.
Мариетта сказала месье Мало, где хранится шампанское, и дворецкий отправился за ним.
Маркиз вернулся в кабинет.
Мариетта заколебалась, но потом очень тихо, чтобы только Густав мог расслышать, шепнула ему:
— Разузнай у слуги графа, зачем тот хочет купить десять акров земли, принадлежащей маркизу.
— Так вот что ему надо! — протянул Густав. — Он делает это из милости или у него есть какая-то более веская причина?
— Вот это я и хотела бы узнать.
Девушка, не сказав больше ничего, побежала за маркизом и догнала его перед самой дверью кабинета.
— Как некстати гости, — сказал он, — мы, по большому счету, не готовы к этому.
— Я как раз думала об этом, — отозвалась Мариетта, — может, он не станет надолго задерживаться.
Тем же вечером, во время ужина, девушка стала желать этого еще больше.
Поскольку на стол накрыли поздно, Руперт поел отдельно и отправился спать пораньше. Мальчик не возражал против этого, так как после завтрака маркиз брал его с собой осматривать двух коней, которых привели в замок для продажи, и один из них, жеребец, оказался превосходным. Руперт пришел в дикий восторг, когда маркиз купил коня после короткого торга.
Когда они возвращались в замок, Руперт сказал:
— Отличная покупка, месье.
— Полагаю, ты уже с нетерпением ждешь случая на нем покататься, но я намерен объездить его первым, а ты дождись своей очереди. Ты слышал, у того человека есть еще одна лошадь под стать этой.
Руперт, шагавший рядом с маркизом, подпрыгнул от радости.
— Лошадь, чтобы мы с вами могли ездить вместе! — с восторгом сказал он. — И, конечно, нам понадобится еще одна для Мариетты.
— Да, для Мариетты, — тихо подтвердил маркиз. — Я уверен, она будет прекрасно держаться в седле.
— Она очень-очень хорошо ездит, — отозвался Руперт. — В Глостершире, где мы жили, все говорили, что никогда не видели лучшей наездницы.
— Тогда, конечно, она должна ездить на самой лучшей лошади.
— Если вы скажете это Мариетте, она будет в восторге, но я думаю, раз лошади ваши, вам и должна достаться лучшая.
— Ты мыслишь справедливо, — улыбнулся маркиз.
Заходя в дом, Жан-Пьер думал, что очень хотел бы увидеть Мариетту верхом на лошади. Он был уверен, что ее маленький брат прав и она окажется великолепной наездницей.
Ужинали при свечах и с цветами на столе.
Мариетта доедала превосходную острую закуску, приготовленную мадам Мало, когда заметила, что граф не только покончил с бутылкой шампанского, но и почти допил бутылку красного вина, которую маркиз велел подать к ужину.
Его лицо, несущее отпечаток некоторой распущенности, покраснело; комплименты, которые он говорил Мариетте, становились все развязнее.
Маркиз старался удерживать беседу вокруг местных дел, о которых ему хотелось побольше узнать. Граф резковато отвечал на его вопросы и тут же вновь поворачивался к Мариетте.
Девушка сидела справа от маркиза, а гость слева.
— Расскажите, как вы находите Францию, — попросил ее граф.
Когда Мариетта ответила, что очень счастлива здесь, в замке, он сказал:
— Но вы непременно должны съездить в Париж! Вы произведете сенсацию, ибо есть нечто, перед чем преклоняется вся столица — это красивая женщина.
Мариетта не стала говорить, что на праздность сейчас нет времени.
Граф продолжал:
— Мне хотелось бы видеть, как вы завоюете Париж. В самом деле, я хотел бы лично отвезти вас туда.
Он бросил несколько провокационный взгляд на маркиза, который просто ответил:
— Боюсь, мы не сможем позволить себе таких расходов, пока замок полностью не будет восстановлен, а моя земля снова не станет плодородной.
Граф в ужасе поднял руки.
— Но на это уйдут годы! Кастильон, вы ведь не собираетесь похоронить себя в деревне, а именно так и получится, если вы останетесь здесь и не будете искать развлечений.
— Я прекрасно знаю, — холодно ответил маркиз, — вы понимаете под развлечениями Парижа. И, как человек, наслаждавшийся ими в прошлом, могу вас уверить, что теперь они мне совершенно неинтересны.