62 
— Нечто так уверен ты в этом, Андрей Васильевич? — покачал головой князь Волынский. — Коли ошибешься, как бы головой за такие советы не поплатиться…
— Нам ли с тобой смерти бояться, княже? — ответил размякшему, как амеба, воеводе Зверев. — Нечто ты плечом к плечу с побратимами с рогатиной на свенские полки тараном не мчался, нечто с вертлявыми басурманами один супротив пяти не рубился? Нечто дозором малым в неведомую степь не уходил? При боярском звании нашем за живот свой опасаться не с руки. Пусть смерды боятся. А мы сами кого хочешь испугаем.
— Хорошо сказал, Андрей Васильевич, — согласился князь Волынский, снова наполняя кубки. — Коли со страхом жить — проще сразу в черные сотни податься. Нам же честь родовая завсегда дороже!
От приглашения заночевать в доме воеводы князь Сакульский в итоге отказаться не смог — посидели они с князем хорошо. Однако на рассвете, обтершись для бодрости снегом, Андрей снова поднялся в седло и помчался от города к городу, от крепости к крепости. Сокол, Езерище, Усвят, Велиж, Заволочье, Себеж, Опочье… Раз за разом он въезжал в темные от времени ворота, осматривал стены, после чего ругал, грозил, пугал воевод, пытаясь заставить их привести укрепления в порядок. Десятки лет спокойной жизни оказались просто убийственны для быстро гниющей сырой древесины, которая везде и всюду шла на строительство крепостей. Да и для ратных людей долгий мир казался уже почти что вечным. Всем им на войну нужно было ехать — за много верст, на долгие недели пути. Домашний же покой стал привычным и убаюкивающим.
И каждую ночь, ближе к полуночи, ученик чародея призывал себе в помощь богиню Сречу и открывал зеркало Велеса, заглядывая в будущее. И каждый раз видел одно и то же: кровь, огонь и смерть. Но донести ясность своих видений до местных воевод зачастую был совершенно не в силах. О своей способности к колдовству князь Сакульский открыто говорить не мог, обычные же слова о близости врага на жителей, родившихся и выросших в этой близости, причем вполне безопасной, никакого впечатления не производили.
Месячное путешествие по порубежью закончилось Смоленском, где Андрей впервые вздохнул с облегчением: зеркало показало, что сюда османский пес не доберется. Теперь князь спокойно мог снова подниматься в седло и на почтовых лошадях нестись между стремительно оседающими апрельскими сугробами в Москву.
Царь принял его сразу, едва князь по приезду в Кремль велел рындам доложить о своем прибытии. Те даже спрашивать никого ни о чем не стали:
— В посольскую палату проходи, княже, — сказал один из личных царских телохранителей, отличимых от прочих служилых людей по белому кафтану с высоким воротником и коротким бердышом в руках. — Тебя велено без доклада пропускать, когда бы ни заявился.
— Всю жизнь сие велено, а пускают через раз, — буркнул себе под нос Зверев, поднялся по крыльцу, свернул в Грановитую палату и знакомой дорогой прошел в зал для торжественного приема заморских гостей. Здесь, как ни странно, было пусто и прохладно, не горело ни одной свечи, и только с улицы через слюдяные окошки сочился рассеянный солнечный свет.
Андрей прошел вдоль расписных стен с бесконечной чередой святых, обогнул трон, встал перед ним.
— Примеряешься, княже? — услышал он позади ехидный голос.
— Твой стол токмо тем сладок, кто не ведает, чем за власть платить приходится, — покачал головой Зверев. — За сотни и сотни тысяч душ отвечать, ни днем ни ночью отдыха не зная, под вечным прицелом иных искателей твоего скипетра и державы, среди ложных клятв, воровства и обмана? Нет, государь, благодарствую.
— Это верно, — признал Иоанн. — Ты на службу приходишь и уходишь, в иные дни волен себя и молитвам, и семье, и путешествиям дальним посвящать. Меня же Господь о желаниях не спрашивает. В любой день и час к делам призывает. Однако же бояре многие отчего-то не на тебя, на меня с завистью смотрят и место мое занять хотят.
Амбалы в нарядных атласных рубахах с вышивкой, принесшие царя, поставили его кресло у подножия трона, попытались было взять правителя всея Руси под локти, но он только отмахнулся:
— Потом! Ступайте. Сказывай, князь, кратко и быстро, пока думные бояре меня не нагнали. Я их ныне в трапезной оставил, но долго без меня не усидят, никакие яства не удержат.
— Отчет я составил подробный о надобностях крепостей и городов западных. Почитай, всем ремонт нужен изрядный, и немедля. Давно в осадах не сидели, расслабились, да и казна у воевод опустела в последние годы. Запасы боеприпасов пополнить надобно везде, пушки новые вместо тюфяков старых поставить. Ныне оружие устаревает в считаные годы. Тюфяк, коего под Казанью пугались, ако геены огненной, ныне токмо смех у ворога вызовет.
62 
