72 
Здесь личные камеристки Матильды, искоса поглядывая на гранд-дам, назначенных герцогом в услужение их госпоже, искупали ее и переодели для первой встречи с женихом. Она предоставила им нарядить себя так, как они считали нужным. Поглядывая в узкие стрельчатые окна на окружающий пейзаж со сгущающимися серыми сумерками, она подумала про себя, что Нормандия кажется ей блеклой и унылой.
К ужину ее свела вниз графиня Адела, которая зашла к дочери в опочивальню, дабы лично убедиться, что камеристки сделали все как надо. Графиня любезно поболтала с нормандскими гранд-дамами, но Матильде, со страхом ожидающей предстоящей церемонии, голос матери показался зловещим.
Они двинулись по бесконечным каменным галереям, со стен которых на Матильду взирали суровые лица, вышитые на гобеленах. Графиня держала дочь под руку; впереди и позади них стройными рядами шли фрейлины, шлейфы их платьев с легким шорохом скользили по каменному полу.
Матильде показалось, что огромный банкетный зал освещен сиянием тысячи свечей. Бесчисленные огоньки слепили ее; проходя по зале к помосту, установленному под высокими окнами в дальнем конце, она видела лишь желтые язычки. Вот леди поднялась на возвышение; до нее донесся сначала голос отца, а потом и другой, более глубокий; по коже ее пробежали мурашки, когда она узнала его. Ее трепещущая рука легла в сильную ладонь, которая, несмотря на всю свою мощь, тоже подрагивала от волнения; перед глазами Матильды все плыло, но она, однако, смутно различила лицо герцога, когда тот склонился над ее пальчиками, целуя их. Он обратился к ней с формальным приветствием и почти сразу же отпустил ее руку. За столом Матильда оказалась рядом с ним, но разговор поддерживала с Фитц-Осберном, сидевшим по другую сторону от нее. А герцог, похоже, все внимание уделял графу Болдуину и его супруге; к Матильде же он обращался как к незнакомке, однако при этом не сводил глаз с ее лица.
Столкнувшись с подобным обращением, она понемногу начала приходить в себя. Взор ее прояснился, и женщина принялась напряженно наблюдать за всем, что происходит вокруг, мило болтая с Фитц-Осберном и приберегая холодную надменность для герцога. Матильда заметила, что на золотом блюде ей подают самые изысканные яства. Впрочем, ела она немного, пила еще меньше и вскоре встала из-за стола вместе с матерью и своими фрейлинами.
Графиня была в полном восторге от Э, с нетерпением ожидая возможности побывать в Руане, где должны были состояться обещанные после бракосочетания празднества и увеселения. Одобрительно отозвавшись о пышной роскоши и великолепном убранстве, которыми окружил их герцог, она пожелала Матильде счастья в браке со столь благородным женихом.
Матильда едва не утонула в огромной постели, со всех сторон завешенной жесткими занавесями, и негромко проговорила:
– Я всем довольна, благодарю вас, мадам.
Глядя вслед матери, выходящей из опочивальни, она спрашивала себя, что означает эта нарочитая холодность герцога. Заснула Матильда очень не скоро, и сон ее был беспокойным; она несколько раз просыпалась посреди ночи, разбуженная кошмарами.
На следующий день женщина увидела герцога только во время церемонии бракосочетания в церкви собора Нотр-Дам-де-Э. Отец взял ее под руку и провел между рядами вельмож, слетевшихся в Э, чтобы поглазеть на свадебные торжества. На ней было длинное платье, расшитое драгоценными камнями, со шлейфом длиной в несколько элей[38], который несли подружки невесты.
Войдя в церковь, Матильда тут же принялась искать и нашла взглядом Вильгельма, стоявшего у ступеней алтаря вместе со своим сводным братом Мортеном и другими лордами, коих она не знала. Его наряд отливал пурпуром и золотом, на боку висел меч, а шлем венчал золотой обруч. С его плеч до самой земли ниспадала мантия, подбитая золотом, что мерцала и переливалась при каждом его движении.
Церемонию провел Одо, молодой епископ Байе, которому помогали епископы Кутанса и Лизье. Несмотря на то что она была вдовой и, соответственно, уже не девицей, четверо рыцарей держали над головой Матильды вуаль.
После того как были принесены брачные обеты, получено благословение и на головы новобрачных надеты венки из цветов, в замке состоялся банкет, где гостей развлекали шуты и акробаты, а менестрели услаждали их слух музыкой. Между столов водили медведя в наморднике, который нес на плечах обезьянку; зверь шел на задних лапах, а потом под ритмичный бой небольшого барабана исполнил неуклюжий танец. Вслед за ним в залу вбежала труппа акробатов, состаящая из мужчин и женщин, а менестрель затянул хвалебную оду в честь герцогини, аккомпанируя себе на арфе и трубе, заканчивая каждую строфу фанфарами.
72 
