27 
– Что, если я утратила так называемый дар? Нет гарантии, что мое вмешательство принесет пользу. Если я не смогу помочь Бархану?
– Я допускаю такую вероятность, но, по крайней мере, буду знать, что сделал все возможное для своей лошади.
Голос Саладина звучал глухо, глаза погасли. Видя его страдание, Ливви решилась. Саладин аль-Мектала владел несметным богатством и властью, о которой можно только мечтать, но при этом оставался обычным человеком, готовым на все, чтобы спасти любимого коня.
– Ладно, – согласилась Ливви, наклоняясь, чтобы поднять с пола лифчик. – Поеду с тобой в Джазратан.
– Что ты делаешь?
Она выпрямилась:
– Одеваюсь, не видишь разве? Надо еще многое успеть. Накормить кошку для начала.
– У нас есть более важное дело, – промурлыкал он. – Не смотри на меня вопросительно медовыми глазами, будто не знаешь, о чем я говорю.
Саладин взял из разжавшихся пальцев лифчик и бросил на пол, обнял за талию и наклонился. Он только начал целовать ее, а Ливви уже хотелось большего. Она приподнялась на цыпочки и закинула руки ему за шею. Саладин с триумфом засмеялся.
На сей раз он не опрокинул ее на ковер. Его движения не были вкрадчивыми. Он подхватил Ливви под колени, легко поднял и прижал к груди.
– Куда ты несешь меня? – пискнула она, когда он двинулся к двери.
– В кровать.
– Зачем?
– Ты серьезно? Сама не догадываешься? Хочу заниматься с тобой сексом, но теперь не на жестком полу, а на мягкой постели.
– У меня очень твердый матрас.
– Отлично. – Он ладонью сжал ее ягодицы. – Люблю твердое.
Лицо Ливви пылало от смущения, смешанного с вожделением. Она прижалась щекой к его груди. Саладин полностью контролировал ситуацию, и она не возражала. Не прибегая к иносказаниям, он прямо и безапелляционно заявил, что хочет секса. Саладин обошелся без нежных слов и романтических признаний, как бы ей ни хотелось услышать их. Ливви напомнила себе, что он во всем оставался прямым и откровенным. «Однако трудно удержаться от фантазий, когда обнаженный шейх распахивает дверь спальни и укладывает тебя на кровать», – думала она.
– Ну, вот, – сказал Саладин, устроившись сверху и зацепив пальцами края тонких шелковых трусиков.
Ливви ожидала, что, как прежде, он медленно стянет их вниз, но услышала резкий звук разрываемой ткани. У нее округлились глаза от удивления и возбуждения.
– Не могу… – задохнулась она, – не могу поверить, что ты сделал это.
– Вот доказательство, – усмехнулся Саладин, как трофей поднимая на пальце лоскут.
– Это мое лучшее белье, – возмутилась Ливви.
– В прошлом, – поправил он. – Они мешали, а я не терплю препятствий своим желаниям. Никогда. Не стоило надевать их, Ливви.
– Чудовищно.
– Возможно, – согласился он вдруг севшим голосом, – но ведь тебя возбуждает, когда я веду себя как варвар, дорогая? – Медленными, дразнящими движениями он ласкал горячую точку между бедер, отчего Ливви вздрагивала в блаженстве. – Не беспокойся, куплю тебе новые. – Опалив дыханием, он склонился к ее губам.
– Чтобы снова разорвать их? – почти бессвязно пробормотала Ливви.
– Конечно, потому, что у нас разные роли: тебе нравится подчиняться, не правда ли, моя красавица? – Его палец проник глубже в лоно. – Это прекрасно, потому что я привык командовать.
Сгоравшая от желания Ливви почти не заметила, как Саладин достал презерватив, умелым движением надел его и легко вошел в нее. Она не сдержала протяжного стона от ощущения невероятного блаженства: она уже знала, как это будет, и ждала с нетерпением.
– Ох, Саладин, – прошептала Ливви, готовая в тысяче слов высказать ему свою нежность и благодарность. – Ты такой…
Но слова замерли на губах, потому что он вдруг напрягся, словно она допустила какой-то промах. Саладин нахмурился и твердо сжал губы.
– Не говори ничего, я не хочу слышать ласковых слов, – резко скомандовал он. – Мне не нужна твоя нежность, Ливви. Понимаешь?
– Понимаю, – пробормотала она, закрывая глаза, чтобы не показать смущение и обиду.
В этот миг что-то изменилось – возможно, ее восприятие происходящего. Саладин походил на человека, исполняющего миссию, словно его задача состояла в том, чтобы продемонстрировать сексуальное превосходство. Казалось, для него было очень важно, сколько раз он доведет ее до оргазма. Его возбуждали мольбы и стоны, словно изощренными ласками Саладин хотел компенсировать годы, когда секс был недоступен ей. А может, он просто опьянен властью и намерен показать Ливви, кто здесь хозяин?
27 
