За минувшие после падения вертолета три дня она успела немного прийти в себя после пережитого стресса и уже начинала смотреть на происшествие более спокойно. В конце концов, все обошлось, как говорится, малой кровью. То есть крови, к счастью, не было вообще. Синяки, ссадины – да. Они густо покрывали плечи и бедра Ширли. Один синяк даже красовался на лбу. А на макушке выросли две шишки, правда невидимые под волосами.
Некоторые ссадины еще ныли, однако настроение Ширли по сравнению с прежним улучшилось. Катастрофа, которую потерпел вертолет, странным образом повлияла на мироощущение Ширли. Счастливо выбравшись из передряги, она начала смотреть на ситуацию, в которой очутилась по воле брата, другими глазами. Собственное положение больше не казалось ей таким уж нестерпимым.
Ну посидит она месяц в поместье Кевина – большая беда! Разве нельзя взглянуть на это как на приключение? С миссис Эббот у нее сложились неплохие отношения. Правда, поначалу та решила, что она новая девушка Кевина. Пришлось рассказать правду. Услышав историю, которую сама Ширли больше не считала ужасной, миссис Эббот искренне посочувствовала ей. А когда узнала, что в семнадцать лет Ширли осталась без отца, а в двадцать без матери, то и вовсе стала относиться к ней, как к родной.
Данное обстоятельство способствовало тому, что Ширли пересмотрела свое отношение к пребыванию в поместье Мид-Флауэр.
Разумеется, существовала вероятность того, что Кевин здесь не задержится, ведь в его планы входила поездка в Лос-Анджелес. Но, во-первых, прежде чем куда-то отправляться, ему следовало выздороветь. А во-вторых, разве не может Ширли провести оставшиеся до конца месяца дни здесь? Почему непременно нужно ехать куда-то с Кевином?
Ширли почти не сомневалась, что Кевин не будет настаивать на том, чтобы она сопровождала его. А когда несколько минут назад увидела Кевина в коридоре, то поняла, что беспокоиться не о чем: выздоровление затянется надолго. Одни только синяки под глазами будут рассасываться месяц… или около того. А ведь у Кевина еще сотрясение мозга, да и с ногой непонятно что – то ли сильное растяжение, то ли разрыв сухожилий.
Словом, все это требует времени.
А ты как будто и рада! – прокатилось в мозгу Ширли.
Она смущенно замерла. Глупости! Радоваться тут нечему. Просто она пытается просчитать ближайшее будущее. То есть делает то же, что и всякий здравомыслящий человек.
Ее размышления были прерваны донесшимся из коридора стуком костылей.
Кевин идет, промелькнуло в мозгу Ширли. И похоже, сюда.
6
Действительно, минуты через две дверь гостиной отворилась – с грохотом, потому что Кевин не смог ее придержать.
Ширли встала с дивана и шагнула ему навстречу.
– Вам помочь?
– Не беспокойтесь, – буркнул Кевин.
Видя, что он по-прежнему пребывает в дурном расположении духа, Ширли предпочла ретироваться на диван. Там положила на колени раскрытый журнал и углубилась в него. Вернее, сделала вид, что рассматривает фотографии, изображавшие различные варианты праздничной сервировки стола. На самом же деле она исподтишка наблюдала за Кевином.
Размашисто выбрасывая костыли вперед, он приблизился к окну и остановился, глядя на залитые солнцем кипарисы.
Он был в кирпичного цвета махровом купальном халате и одном шлепанце. Халат, запахнутый довольно небрежно, так что значительный участок груди был открыт, держался лишь на поясе, и у Ширли невольно возник вопрос: а есть ли что-нибудь под ним? Впрочем, она поспешила прогнать эту мысль. В ее памяти еще жило воспоминание о той минуте, когда при посадке в вертолет их с Кевином руки впервые соприкоснулись, и она не хотела муссировать эту тему.
– Ну и жара! – раздраженно обронил Кевин. Опираясь на костыль, он сунул руку в карман, извлек носовой платок и промокнул лоб. – Почему вы не включите кондиционер?
Вопрос застал Ширли врасплох. Она как раз разглядывала бугорки мышц на обнаженном участке груди Кевина.
– Я… не знаю…
Он нахмурился, словно от приступа головной боли – скорее всего, у него действительно ломило виски.
– Чего не знаете?
– Где он находится, – нашлась Ширли.
– Что тут знать – вон, на стене… – Забывшись, Кевин кивнул направо и тут же со стоном схватился за голову. Один ничем не удерживаемый костыль повалился, но не с грохотом, как можно было ожидать, потому что звук его падения приглушил толстый ковер.