35 
– Как угодно, – с ледяной вежливостью произнес он и, едва кивнув Люсинде, вышел, оставив позади себя ощущение напряженности.
– Этот человек своим высокомерием и упрямством буквально заставляет мою кровь кипеть! – процедила Люсинда сквозь зубы.
– Твое собственное упрямство не уступает его, – с тяжелым вздохом отозвалась Эви. – Рашид у себя дома, – добавила она, – а ты ведешь себя с ним так, будто он ворвался к тебе.
Ее мать на сей раз, как ни странно, приняла критическое замечание без возражений.
– Мне он не нравится, – только и ответила она. Причем это чувство взаимно, мысленно добавила Эви.
Негромко вздохнув, Эви подошла к бару и открыла дверцу, чтобы взять бутылку минеральной воды.
– Хочешь чего-нибудь, мама? – обернувшись, спросила она.
– Нет, спасибо, – ответила мать. Тоже тяжело вздохнув, она бросила сумочку на кресло и позволила себе наконец обратить внимание на окружающую обстановку.
В этой комнате не было ничего, что можно было бы назвать кричащим или безвкусным. Полированный кленовый паркет был покрыт персидскими коврами, сочетание кремовых тканей и гладкого мрамора радовало глаз. А оклеенные светлыми обоями стены были увешаны картинами, в основном пейзажами родной страны Рашида.
Подойдя к одному из пейзажей, Люсинда принялась внимательно его рассматривать. Эви тем временем налила себе воды.
– Это его дворец? – с интересом спросила мать.
– Да, – кивнула Эви. – Или один из них, – добавила она, потому что семья Аль-Кадах владела несколькими дворцами, похожими на тот, изображение которого рассматривала сейчас Люсинда. Но этот принадлежал лично Рашиду.
– У него какая-то особая, драматическая красота, тебе не кажется? – неохотно признала ее мать. Слова матери заставили Эви удивленно поднять голову.
– Рашид сам проектировал его, – слегка улыбнувшись, сказала она. Мать вряд ли порадует, что она невольно похвалила своего врага. – Он выстроил его за несколько лет до нашей с ним встречи, – пояснила она. – Дворец стоит у подножия гор: с двух сторон пески, с третьей – Персидский залив…
– А… – мать не сразу придумала, что ответить на это. – Этот человек, по-видимому, скрывает свои таланты.
Их гораздо больше, чем ты думаешь, невесело отметила Эви, поднимая стакан к губам. Вода прошла без особых осложнений, с облегчением отметила она.
– Едем домой, Эви.
Подняв глаза, Эви увидела, что ее мать смотрит на нее с каким-то странным, незнакомым выражением сочувствия в холодных голубых глазах.
– Если начистоту, милая, ты выглядишь ужасно, – помрачнев, продолжала Люсинда. – Все беспокоятся о тебе. Джулиан звонил из аэропорта, он очень расстроился, когда прочел утренние газеты, и даже лорд Беверли шокирован и возмущен тем, как бессовестно Рашид тебя использует…
– Рашид меня вовсе не использует, – возразила Эви. – Он любит меня.
– Любит! – воскликнула Люсинда тем же тоном, каким несколько минут назад обращалась к Рашиду. – Этот человек понятия не имеет о том, что значит это слово, раз он тебя предал!
– В данном случае предали вовсе не меня, – ответила Эви. – Его отец поместил это объявление без разрешения Рашида.
– Это он тебе сказал? – с недоверием спросила мать.
Но Эви в ответ гордо вскинула голову и посмотрела матери в глаза со словами:
– Это правда. Рашид никогда не станет лгать – тем более мне.
– Хорошо, предположим, он говорит правду, – процедила ее мать сквозь зубы, решив переменить тактику при виде вздернувшегося кверху подбородка дочери. – Что же он намерен делать?
«Хороший вопрос», – с горечью подумала Эви и опустила глаза, потому что ответа на него не знала.
– Лорд Беверли сказал мне, что Рашид никак не сможет выйти из этого положения, так как о свадьбе объявлено публично, – с нажимом сказала мать. – Это означает, что ты в любом случае оказываешься вне игры, что бы Рашид ни решил предпринять. Семья его невесты непременно настоит на том, чтобы ваши отношения прекратились… так поступила бы любая семья в их положении.
– Мама, неужели ты думаешь, что я стану продолжать наши отношения, если Рашид женится на другой? – холодно поинтересовалась Эви.
Люсинда не ответила, но Эви с болью прочитала на ее лице тайную убежденность в правоте своих предположений.
– Так вот, я не стану, – отрезала Эви и резко повернулась, чтобы поставить опустевший стакан.
– Докажи это, – потребовала мать. – Прекрати их, пока у тебя сохранились еще остатки гордости! Мы можем сейчас вместе вернуться в Вестхевен, – предложила она, заметив в глазах Эви отблески боли и по-своему их истолковав. – Ты можешь пожить там, пока все не уляжется.
35 
